Стефания Андреоли

Молодые, но взрослые: поиск доверия себе и своим решениям

На русском языке публикуется впервые

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© 2023 Mondadori Libri S.p.A., originally published by Rizzoli BUR, Milano, Italy. Published by arrangement with ELKOST International literary agency, Barcelona

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

Аннализе,

моей самой любимой молодой взрослой

– Это слово звучит из каждого утюга, но я не понимаю, что оно означает.

– Какое слово?

– Аутентичный. Что за хрень такая – аутентичный?

– Ну… это значит, что в словах человека есть какое-то содержание, они не просто так сказаны. Что там более глубокий смысл.

– Ну конечно! Как же без этого… Так, посмотрим… Возьмем стихотворение Тумаса Транстремера[1]:

Я лежу на кровати, раскинув руки.

Я – якорь, который зарылся как следует

и удерживает громадную тень, она там наверху

плывет, великое неизвестное, часть которого я сам…[2]

Это и есть аутентичность?

– Да.

– А я ничего не испытываю. Совершенно ничего. Может, эта аутентичность – мыльный пузырь? Или со мной что-то не так?

– А ты как думаешь?

«Любовь и анархия»[3]

О чем эта книга

По мне, неспособность человеческого разума соотнести все, что вмещает наш мир, – это великая милость. Мы живем на безмятежном островке неведения посреди черных морей бесконечности, и дальние плавания нам заказаны. Науки, трудясь каждая в своем направлении, до сих пор особого вреда нам не причиняли. Но в один прекрасный день разобщенные познания будут сведены воедино, и перед нами откроются такие ужасающие горизонты реальности, равно как и наше собственное страшное положение, что мы либо сойдем с ума от этого откровения, либо бежим от смертоносного света в мир и покой нового темного средневековья.

Говард Филлипс Лавкрафт «Зов Ктулху»[4]

Мозаика из фрагментов реальности

Я открыла для себя творчество Лавкрафта в старших классах. Уроки заканчивались в час дня. Автобус, на котором я добиралась домой, приезжал в час пятнадцать, и пятнадцати минут как раз хватало, чтобы дойти до остановки. Путь пролегал мимо газетного киоска, который и сейчас стоит на городской площади. В нем продавались дешевые книги, по тысяче лир за штуку, я могла их себе позволить, чтобы утолить жажду чтения. Тоненькая книжечка в мягкой обложке, напечатанная на желтой бумаге, была антологией рассказов от По до Метерлинка, куда входил и Лавкрафт, и ничто не предвещало, что она окажется сборником страшных рассказов.

Если цитата в начале главки встревожила вас, знайте: она производит такое же впечатление и на других читателей, что говорит о силе воздействия текста. Лавкрафт намеренно пытается нарушить ваш покой, и, если он достигает цели, дело не в тревожности читателя, а в мастерстве автора.

У меня нет цели испугать вас. Напротив, установка, которую я себе дала, – обнаружить связь между некоторыми элементами настоящего. Составить мозаику из фрагментов реальности, в которой все мы – молодые и не очень – живем, в диапазоне от главных действующих лиц, авторов своей жизни, до жертв. Моя цель – найти третий путь, альтернативный ужасному проклятию, которое описал Лавкрафт: не путь безумия (учитывая мою профессию, признаюсь, что считаю его вполне вероятным) и не путь нового темного средневековья, подпитываемого блаженной слепотой (которое, допускаю, может одержать верх).

Я полагаю, что все еще возможен другой путь. Он подразумевает, что мы держим глаза широко открытыми, собираем данные о реальности, складываем их вместе, как части головоломки, и получаем результат.

Увидев его, не сходите с ума и не впадайте в отрицание.

Действуйте исходя из него.

Их не понимают, им не верят, смотрят на них свысока

Вот уже несколько лет меня занимают проблемы молодых взрослых. Еще до пандемии COVID-19 стали говорить, что дети преждевременно взрослеют, а этап подросткового периода может исчезнуть из возрастной классификации. Незанятым оказался важный сегмент – между преждевременно взрослеющими детьми и пожилыми, в чьих руках сосредоточена власть (в мире труда, в политике, в области информации). Молодежь поместили в одну категорию с младшими братьями и сестрами.

Сложилось впечатление, словно молодые взрослые и не существуют вовсе или представляют собой некую эктоплазму, основу для дальнейшего развития. Их замечают, конечно, но исключительно из-за риска, что они наводнят публичное поле, а не потому, что начнут жить в нем, и еще менее – потому, что начнут им управлять.

До наступления коронавируса о молодых взрослых практически не заговаривали. А если и заговаривали, объявляли дефективными и испорченными, отказывая как в праве на традиционные проказы подросткового возраста, так и в праве на привилегии, свойственные взрослым.

До наступления коронавируса о молодых взрослых практически не заговаривали. А если и заговаривали, отказывали как в праве на проказы подросткового возраста, так и в праве на привилегии взрослых.

Их существование игнорирует политика и замалчивают СМИ. Их не учитывают при оценке потребительской корзины, высмеивают на рынке труда. Они заложники семей, в которых родились. Таков жизненный опыт молодых людей в диапазоне от двадцати до тридцати лет, а также – с некоторыми особенностями, которые мы далее рассмотрим, – от тридцати до почти сорока. Их существование давно причиняет дискомфорт, но никто еще не рассматривал его системно.

Когда в 2003 году я защитила диплом по феномену молодых взрослых, в библиотеках почти не было материалов на эту тему. Появлялись первые статьи, какие-то главы в специальных изданиях, но фактически до середины девяностых список литературы на эту тему был очень коротким. Что касается общественного мнения в Италии, оно обратило внимание на этот вопрос гораздо позже.

Научный руководитель предложил мне заняться именно этой темой, чтобы ему не скучно было работать над моим дипломом и мы оба могли узнать для себя новое. Я начала исследования, когда сама была молодой взрослой – мне было двадцать три года, – и перенесла самое горькое на тот момент разочарование, если не считать любовных неудач: профессор остался недоволен моей работой. Научный реванш я беру только сейчас, двадцать лет спустя, снова возвращаясь к этой теме. Сейчас публикаций стало гораздо больше, активно ведутся исследования. Молодые взрослые становятся предметом обсуждения на различных площадках, об их проблемах говорят, и на этом я хотела бы остановиться отдельно.

О молодых взрослых систематически стали говорить лишь пару лет назад (осенью 2021 года я провела TED Talk, в котором как раз и заявила, что этой теме уделяется слишком мало внимания). При этом их не всегда представляют в хорошем свете. Причина? Даже если они заявляют о себе, их не понимают, им не верят или смотрят на них свысока.

Первыми о юношах и девушках старше восемнадцати со мной заговорили их матери. Они приходили в мой кабинет с тревогой за судьбу сыновей и дочерей, рассказывали, что дети застопорились в развитии, у них затянулся подростковый возраст, они крайне зависят от семьи, никак не могут завязать серьезных романтических отношений и не имеют какого-либо будущего. Они делились болью и пытались заочно подвергнуть своих детей психотерапии.

Матери говорили, что их взрослые дети – мальчики и девочки с психологическими проблемами, им сложно приспособиться к жизни. Проблемы проявлялись волнообразно, и, когда наступала ремиссия, о них почти забывали – благодаря оптимизму родителей. Ведь родители всегда надеются, что на самом деле ребенок здоров и не нуждается во внимании профессионалов – разве что в любящей поддержке мамы и папы.

Этих молодых людей еще детьми или на пороге подросткового