— …батюшка, она же рудая, да еще и в конопушках. Неужели вы хотите, чтобы внуки ваши уродились, как рыжики на лесной полянке? Не люба она мне. Помилосердствуйте, батюшка.

— Цыть, дурья твоя башка. Тебе с ее лица воду не пить. С такими капиталами и кикимору в супружницы взять можно. А Груша девка справная, грех жаловаться. Со временем стерпится — слюбится…

— Слюбится… Как ее полюбишь такую стерлядку, у нее же в теле одни углы…

— Замолкни, срамник, о том ли печалиться надо? Войдет в возраст — округлится. А тебе о будущем коммерции нашей следует побеспокоиться…

Эту тихую перебранку невольно подслушала Аграфена, когда подошла к полуоткрытым дверям небольшой зальцы. Четверть часа назад к ней в комнату поспешно, но, не нарушая важности плавных движений, вошла тетушка Олимпиада Фоминична и недовольно поджала губы, увидев, что племянница устроилась на диване с книжкой в руках, подобрав под себя ноги.

— Грушенька, сколь раз тебе говорить, не пристало девице на выданье так себя конфузить. Убери немедля ноги с канапеи. И хватит читать! Вся жизнь у тебя уткнувшись в книжку проходит, так ведь и состаришься в грезах, а натуральная жизнь, она вон в двери стучится.

Аграфена нехотя оторвалась от романа и отсутствующим взглядом посмотрела на тетушку:

— Какая натуральная жизнь? Кто стучится?

— Опекун твой Петр Егорович Маслеников с сыночком пожаловали, в зале тебя дожидают. По всему видать, разговор сурьезный имеют. Торжественные такие оба, расфранченные.

Груша живо вскочила с дивана и заметалась по комнате.

— Петр Егорович с Митяней! Господи! А я совсем не прибрана. Настя! — громко позвала она, метнулась к столу, где стоял бронзовый колокольчик, и неистово зазвонила. — Скорее! Где же платье мое любимое… то, зеленое, или нет, может, лучше палевое? И прическа, прическа, тетушка, у меня как? Локоны подвить? Или, может, по-другому волосы убрать…

Свою долю суматохи внесла вбежавшая в комнату запыхавшаяся горничная Настя. Общими усилиями «домашняя» Груша преобразилась в Грушу «для визитов». С явным удовлетворением взирала купеческая дочь Аграфена Ниловна Гордеева на свое отражение в трюмо. С не меньшим удовольствием из глубины зеркала глядела на нее среднего роста тоненькая, как молодая березка, девушка в батистовом платьице и легкой кисейной шальке-канзу поверх него. Молочная белая кожа, пышные кудри, уложенные в модную прическу, вот только легкая россыпь веснушек на аккуратном носике несколько расстраивали хозяйку. Хотя кто на них станет смотреть, когда встретится взглядом с ее веселыми голубыми, как летнее небо, глазами? Груша озорно подмигнула своему двойнику.

— Хороша, несомненно хороша, глаз прям не оторвать! Сияешь, как красно солнышко. Но довольно, душенька, ступай скорее к визитерам, — поторопила ее тетушка, перекрестила уже во след и глубоко вздохнула. — Дай тебе Бог счастья, дитя мое.

Аграфена стрелой выскочила из комнаты и лишь у дверей залы остановилась и пошла тихой поступью, дабы перевести дух. Тут-то и услышала она слова, что окатили ее ледяной волной так, что вздохнуть стало больно. Что же это такое?!

С тех пор как вошла она в возраст, папенька не раз говаривал, что подыскал для нее завидную партию — старшего сыночка нижегородского купца первой гильдии Петра Егоровича Масленикова. Батюшкиному желанию Груша не противилась, даже рада была. И хотя редко приходилось ей видеть своего нареченного, а может быть, именно поэтому влюбилась она в него со всей силой юного увлечения. Да и как было не влюбиться! Хорош был купеческий сын Димитрий: в плечах косая сажень, стан стройный, густые черные кудри, брови вразлет и румянец на во всю щеку. Как такому не потревожить девичий сон и дневные грезы. Совсем было к сватовству дело шло, да случилось нежданно-негаданно несчастье.

В пасмурный ноябрьский день пришел однажды с лобазу Нил Фомич, пошатываясь, прилег на постелю и в одночасье преставился, оставив после себя капиталы немалые на хлебной торговле нажитые, дом каменный да дочь-сиротку, единственную свою наследницу. По духовной, опека над миллионным наследством до совершеннолетия дочери или ее замужества поручена была ближайшему друг покойного Петру Масленикову и свояку саратовскому купцу Ивану Селиванову. Не осталась без родственного присмотра и Аграфена. Незамужняя отцова сестра Олимпиада Фоминична была назначена в опекунши, правда более по воспитательной части.

Как минул срок траура, все чаще стал появляться в доме Гордеевых Дмитрий Маслеников. На балах в Купеческом собрании не раз приглашал он Грушу на тур мазурки или кадрили, правда, о нежных чувствах не говорил, все более молчал да смотрел ласково. Каждый такой взгляд, каждое слово берегла девушка в глубине своего сердца, предаваясь мечтаниям о будущей супружеской жизни с Дмитрием, в неминуемости коей даже не сомневалась. А дело-то вон как обернулось. Выходит, жизнь супружеская все так же неминуема, а вот самого главного — любви — в ней не будет. Какая же она была наивная дурочка!

Аграфена тихонько на цыпочках вернулась в конец коридора. Ей казалось, что она идет по хрупким осколкам своих глупых грез и несбывшихся надежд. Потом повернула назад и, громко стуча каблучками, решительно направилась к дверям залы.

— День добрый, — поднялся ей навстречу Маслеников-старший. — Все ли ладно в вашем дому?

— И вам день добрый, Петр Егорович, — склонила голову Груша, отвечая на его приветствие и поклон Дмитрия. — Все, слава Богу, хорошо. Да вы присаживайтесь. Может, чаю откушать желаете или кофею?

— Благодарствуйте, Аграфена Ниловна. Но сначала хотели бы мы с вами о важном деле переговорить…

— Петр Егорович, — не совсем учтиво перебила его Аграфена, — как удачно, что вы пришли. Я вот о чем попросить хотела… Хочу в Саратов к бабушке съездить погостить.

— Что за оказия такая? — удивленно приподнял кустистые брови Маслеников. — Али случилось что?

— Нет, не тревожьтесь. Просто соскучилась. Давно у бабеньки с дядюшкой не бывала. Последний раз еще до… кончины батюшки, упокой Господи его душу. Посему прошу вас дать любезное разрешение, как опекуна, на этот вояж. — Девушка смотрела только на Петра Егоровича, боясь, что если взглянет на Дмитрия, то непременно расплачется.

— Да… то есть как же это… Я, конечно, не против. Коль хочешь повидать родных — поезжай. Только…

— Вот и благодарствуйте, Петр Егорович, — с облегчением отозвалась Аграфена. — За меня не беспокойтесь. Со мной непременно тетушка поедет да еще горничная Настя. А как доберемся до места, обязательно вам отпишу.

— Все же, Аграфена Ниловна, не о том мы с вами побеседовать пришли, — вернулся опекун к занимавшему его вопросу. — Неужто не любопытно узнать? — Он многозначительно посмотрел на Грушу, а затем перевел взгляд на сына, несколько отстраненно наблюдавшего за их разговором.