Виктория Александрова

(Viktoria Alex)

Окись серебра

О детстве, вине и магии[1]

1363 год от Великого Затмения, август

Виктория открыла тяжёлую дубовую дверь, ведущую в кабинет. Та поддалась с трудом, издав пронзительный скрип, и поначалу женщина даже решила, что она заперта. Это её разозлило, но когда дверь всё же начала медленно открываться, легче не стало.

Скрип двери не привлёк внимания её мужа. Его милость Франц Штейнберг, лорд Айсбурга и повелитель Бьёльна, спал блаженным сном, уронив голову на стол. Рядом с ним красовалась огромная зелёная бутыль вина и серебряный кубок. Комнату наполнял душный запах алкоголя.

Виктория брезгливо поморщилась и со злости ударила ногой дверь, которая тут же захлопнулась. Раздался громкий удар, и тогда Франц встрепенулся. Он медленно, будто бы нехотя поднял голову и вперил в жену мутный хмельной взгляд. Его светло-русые волосы растрепались, слиплись в колтуны, на сером камзоле виднелись пятна от вина. Увидев Викторию, он улыбнулся, но улыбка не была нежной и приветливой, какую следовало ожидать жене от мужа. Сейчас она была попросту отвратительной — так обычно завсегдатай какой-нибудь грязной таверны, отъявленный пьяница улыбается проходящей мимо шлюхе.

Виктория вздохнула и отвернулась, не желая лицезреть эту мерзкую картину.

— А-а-а, любимая… — с трудом выговорил Франц.

— Ты омерзителен, — процедила Виктория, проходя в глубь комнаты.

Она давно заметила, что муж её слаб характером, что он всегда идёт на поводу у своих желаний и чаще слушает сердце, нежели разум. Но чтоб опуститься до такого… Напиться, как какой-то бродяга из канавы, и улечься спать прямо на документы, которые она — она, а не он! — составляла всю ночь… Горечь, обида, злость, ненависть, жалость к самой себе и омерзение к мужу переполняли сердце Виктории. Разве она заслужила этого?

Выходя замуж за лорда Франца Штейнберга, юная герцогиня Виктория Вайзер чувствовала себя самой счастливой на свете. Не сказать, что сейчас, спустя семь лет их брака, она чувствовала себя самой несчастной. Но былой восторг давно улёгся, наверное, потому что и сама Виктория повзрослела, и Франц значительно изменился. Нет, он никогда не был груб с ней, никогда не смел поднять на неё руку… Просто поначалу он казался истинным рыцарем, воином, воплощением мужества и отваги. Со временем все эти качества Франц растерял. С каждым годом он становился всё мягче и слабее, совсем позабыл о тренировках с мечом, найдя себе новые увлечения: чтение и пьянство. Иногда ему даже удавалось их совмещать. Поначалу Викторию даже веселил вид Франца, читающего книгу и при этом прикладывающегося к бокалу с вином. Но потом она поняла, что это совсем не смешно.

Она клялась ему в любви, поэтому не позволяла себе испытывать ненависть. Да, он был слабохарактерным, да, он последние годы почти не вникал в дела аллода, оставив все заботы ей, да, он часто напивался до беспамятства… Но он всё-таки был её мужем. Человеком, которому она отдала свою плоть и свою душу. Любить его, даже по привычке, даже через силу ища в нём что-то хорошее, что радовало бы, она, правда, тоже не могла. Хотя была обязана любить — и как мужа, и как отца её ребёнка.

Виктория подошла к столу и осторожно вытянула из-под туши мужа пергаменты, служившие ему подушкой. Вроде бы он ухитрился их не повредить… Стоит их отнести к себе и спрятать куда-нибудь в шкаф. Вино тоже следует забрать, иначе он налакается ещё сильнее.

Она просмотрела документы и поняла, что ей удалось спасти не все — ещё два пергамента продолжали служить постелью для Франца.

— Вставай же, пьянь! — прошипела Виктория, сжимая ткань его камзола.

Франц что-то промямлил в ответ, не открывая глаз, и, разумеется, не встал. Но если она сейчас не заберёт оставшиеся пергаменты, им придёт конец: он порвёт их, пытаясь устроиться во сне поудобнее, или того хуже — его на них вырвет… Виктория попыталась сдвинуть мужа, но все её попытки оказались тщетны — Франц был невероятно тяжёлым, хоть и не отличался грузной фигурой. Женщина чувствовала, что её тошнит от этого отвратительного запаха перегара, от осознания, что ей приходится прикасаться к запойному пьянице и что этот пьяница — её муж… Господи, какая же гадость!

Внезапно раздался тихий скрип двери, но Виктория не обратила на него внимания, не прекращая попыток сдвинуть мужа с важных документов. Может, сквозняк или кто-то из слуг зашёл — в замке и так все знали, что милорд страдает пьянством. Главное, чтобы никому не пришло в голову разболтать это где-то вне замка. Виктория пообещала, что за такое будет бросать в темницу, и вроде бы слухи пока не распространялись, но всё равно на сердце было неспокойно.

— Мама? — послышался детский испуганный голосок.

— Генрих… — отозвалась Виктория и безвольно опустила руки, не оборачиваясь. Франц что-то пробормотал во сне, видимо, услышав сквозь забытье голос сына, но не проснулся.

Виктория почувствовала, как обжигающий гнев постепенно покидает её сердце, но на его место приходит такая же горячая, тягучая тоска. Генрих… её маленький зеленоглазый ангелочек… нет, он не должен видеть это пьяное чучело.

Прижав к себе добытые в неравном бою документы, Виктория смахнула единственную слезинку и направилась к двери. Генрих стоял в проёме, не решаясь пройти внутрь, и смотрел на неё своими огромными глазами, в которых читался немой вопрос.

— Иди к себе, котёнок, — улыбнулась Виктория. — Мама немного занята.

— А что с папой? — пролепетал Генрих, сжимая тоненькими пальчиками край своей чёрной рубашки.

— Папа… папа тоже занят. Папа устал, — выговорила она. Вряд ли шестилетний мальчик может понять, что значит «напился вусмерть» и почему это так плохо.

Взяв сына за руку, Виктория вывела его из кабинета и проводила в детскую. Нужно было всё-таки достать оставшиеся документы и забрать вино, чтобы Франц больше не посмел сделать ни глотка. И, разумеется, обыскать кабинет на предмет других бутылок. А потом…

Все средства, что давали Францу лекари, не помогали. Он продолжал пить, может, не столь часто, как это делали настоящие запойные пьяницы, но лучше от этого не становилось. Поэтому Виктория решила пойти на крайние меры.

Она слышала, что где-то за близлежащим селом, в лесной избушке живёт старая ведьма-знахарка, умеющая варить зелья и творить заговоры. До этого Виктории ни разу не приходилось сталкиваться с магией, и поэтому она не очень-то верила во все эти чудеса. Но