Анна Сешт

Наследники Императора

Часть 1

Воистину, Мы сотворили человека из сухой звонкой глины, из ила, отлитого в форме. А до того Мы сотворили джиннов из палящего огня.

Коран, сура «Аль-Хиджр», аяты 26–27

Hа северных островах земли были племена богини Дану и постигали там премудрость, магию, знание друидов, чары и прочие тайны, покуда не превзошли искусных людей со всего света.

Ирландские сказания, «Битва при Маг Туиред»[1]

39-й год правления[2] Императора Секенэфа Эмхет[3]

Пролог

2-й месяц Сезона Половодья

– Это – проклятие Богов… Проклятие Ваэссира… Безликие тени пожрут нас… Видишь, они уже кружат рядом…

– Заткнись, Метджен! – прошипел Павах, дернувшись в своих оковах. – Или хочешь, чтобы он вспомнил о нас и вернулся?

– Нет… прошу… нет… Но глаза ша[4]… жгут больно, как угли…

От безумного бормотания друга воину становилось не по себе. Рассудок покидал Метджена, и всё чаще он видел в окружавшей тьме то, чего там не было. Иногда тени начинали мерещиться и самому Паваху, но воин знал: они были здесь одни, наедине со своими мыслями и страхами.

Метджена нельзя было винить – за несколько дней от него осталось лишь подобие того, кем он был ещё недавно.

Несколько дней… Как сложно удерживать контроль над разумом и считать время! Раз за разом Павах воспроизводил в сознании недавние события – просто чтобы не сойти с ума. Нападение лебайских наёмников. Приход огнегривых чудовищ из пустыни. Крики и хруст костей под колесницей. Пронзительное ржание перепуганных до полусмерти коней, мчавших во весь опор, унося двух телохранителей прочь, к безопасности. Несколько ша преследовали их, визгливо рыча и клацая челюстями у самых ног. Метджен был искусным колесничим, но несколько раз они едва не перевернулись, настолько обезумели кони. Друг кричал, что чудовищ нужно отпугнуть, но Павах не мог заставить себя ни пустить стрелу, ни метнуть копьё. То были не просто чудовища, а священные звери Сатеха. Владыка пустыни и без того гневался на них. Он не принял кровавую жертву и хотел получить больше.

Но почему-то воинам позволено было уйти. В какой-то миг ша прекратили преследование и замерли, провожая колесницу насмешливыми взглядами алых глаз-углей.

Оставшийся путь телохранители проделали в безопасности. Они не говорили о том, что произошло – просто двигались к назначенному месту. Здесь их встретили, и воины рассказали всё как было. Лишь день был дан им на отдых…

Но не покой ждал друзей в дальнем поместье лорда Тремиана Ареля, а плен. Их взяли без боя – опоили чем-то во время дружеского застолья, а проснулись оба уже здесь, в вязкой темноте. Не помогали ни угрозы, ни просьбы – никто не отвечал. А потом появился он – тихий, учтивый и не ведавший милосердия. Мягко он попросил ещё раз рассказать о том, что случилось в песках. Его магия отравляла разум и сердце, ввинчиваясь всё глубже в разум, не оставляла в покое, вводила сознание в обманчивый сладкий экстаз, а после возвращала в парализующий липкий кошмар. Его руки искусно терзали живую плоть. Но цель его оставалась скрыта от пленников, и это пугало даже больше, чем его темное колдовство.

Под его руководством эльфы аккуратно спилили Метджену рога и отрубили хвост – участь унизительная для рэмеи, но, увы, распространённая во время войны. Потерять сознание от боли телохранителю не дали. Павах не мог сказать, что больше пугало его – смех друга в навеянной Колдуном эйфории или вой ужаса и муки Метджена после того, как морок рассеивался. Он не знал всего, что сделали с другом. Просто, когда тот возвращался, на нём оставалось всё меньше плоти… Сейчас в цепях рядом с Павахом сидел изуродованный стонущий полутруп. И воин был благодарен непроглядной тьме, что не позволяла ему разглядеть увечья друга и в полной мере осознать собственную близкую участь. Сам Павах пока лишился лишь небольшой части правого рога, а хвоста – всего на треть.

– Шакалы Ануи не придут за нами… не укажут путь… – захныкал Метджен. – Останутся только тени… вечные тени и многоликая шепчущая темнота… – Его тихий голос вдруг зазвучал осмысленно и твёрдо. – Убей меня, друг. От меня так мало осталось.

Павах сглотнул. Он чувствовал пронзительный взгляд Метджена даже сквозь завесу темноты, до боли ясно помня мутные гноящиеся глаза и гладкую белую кость переносицы над обожжёнными губами.

– Прости, – прошептал он. – Я не могу освободиться, ты же знаешь…

– Знаю… – Метджен засмеялся тихо и жутко, а потом забился в цепях и пронзительно завыл. – Заберите меня! Заберите!

– Заткнись! – рявкнул Павах не столько от злости, сколько от страха, что Колдун вернется раньше положенного. – Тише ты, умоляю!

– Будь ты проклят… – вздохнул Метджен. – А впрочем… мы уже прокляты… прокляты Богами… – он тонко захихикал.

Павах был бы и рад отодвинуться от друга, но оковы не позволяли.

Наверху скрипнула дверь. Оба воина замерли, боясь вздохнуть. Раздался знакомый звук шагов – кровь от него стыла сильнее, чем от воя пустынных чудовищ. Отблески светильника разогнали мрак, и из темноты проступила фигура.

Колдун остановился напротив пленников. Его лицо было довольно красивым, располагающим, с приятными аристократичными чертами. Светло-серые глаза смотрели мягко и внимательно. Чёрные волосы были коротко подстрижены, на одном из рогов посверкивало золотое узорное украшение, сочетавшееся с изысканным браслетом на его хвосте. Облачался он неизменно в длинное чёрно-красное одеяние, стянутое золочёным поясом.

Приветливая полуулыбка осветила лицо Колдуна. Он кивнул Паваху и повернулся к Метджену, приподнимая светильник, чтобы лучше рассмотреть. Потом маг опустился на одно колено рядом с пленником.

– Нет… не надо… пожалуйста… – воин отпрянул, и голос его звучал жалко и надломленно.

Павах не испытывал презрения – только ужас: Метджен всегда был сильнее его, храбрее, яростнее. Сам Павах был, скорее, осторожным тактиком. Нет, он совсем не хотел знать, почему его друга удалось сломать так быстро.

– Не бойся, – мягко проговорил Колдун. – Я делаю из тебя героя.

Эта фраза гулко отдалась в висках Паваха. В последние дни он слышал её слишком часто.

– Нет…

– Посмотри, Метджен из вельможного рода Эрхенны, у меня для тебя подарок.

Павах не выдержал и тоже посмотрел, стараясь при этом не видеть изуродованного лица и тела друга. Колдун держал перед собой тонкий нож эльфийской работы – из тех, что благородные леди Данваэннона иногда маскировали в причёсках, а благородные лорды с лёгкостью прятали в