Агата Лэйми

Запретная любовь в цветочном магазине

Глава 1

«Крепость цветов» — цветочная торговая лавка на одной из улочек современного Лондона, открытая более ста лет назад и до сих пор продолжающая работать в качестве фамильного дела семейства Бейли.

Над тёмной дверью с резной позолоченной ручкой красуется массивная вывеска с золотыми буквами на белом пластиковом прямоугольнике, с тёмной каёмкой. Окна большие, с закруглённым верхом, блестящие от чистоты. Само здание обшито тёмным деревом и почти не изменилось со времён открытия, если, не считать косметический ремонт обветшавших деталей. Под окнами, возле входа, стоят большие деревянные горшки, больше напоминающие бочки, с разнообразными цветами.

Зайдя внутрь, можно подумать, что ты оказался в старинном месте: деревянный пол, приветливо поскрипывающий около входа, множество цветов на деревянных полках, шкафчиках и даже на полу. Назойливо пикающая касса и электрический свет — единственное, что вносит в это место нотки современности.

Луна осторожными, лёгкими движениями возвращает пионы на место, почти невесомыми касаниями поправляя их листики. Луна Бейли — нынешняя владелица «Крепости цветов», платиновая блондинка лет двадцати пяти, с чёрными густыми бровями и миловидным личиком. Её кожа слишком бледная. Едва ли не в одном цвете с платиновыми волосами. Глаза серые, обрамлённые чёрными густыми ресницами и с неизменной чёрной подводкой, большие пухлые губы и кукольный носик.

— Мяяяу, — громко оповещает чёрный, лоснящийся кот, протискиваясь в узкую щель запасного входа для работников. Сверкает жёлтыми большими глазищами.

— Где ты шлялся всю ночь? — Луна отрывается от пионов и возмущённо вскидывает чёрные брови. Её звонкий, мелодичный голос дрожит от негодования.

Кот фыркает, дёргает тёмным ухом и, устроившись по центру помещения, превращается в обнажённого парня.

— Ксавьер, — шипит она, поставив цветы на стойку, бросает одежду из-за прилавка. — Причиндалы прикрой, у нас открытие через 5 минут!

— Что-то не так, детка? — карие глаза насмешливо блестят. Одним ловким движением ловит брошенные ему вещи. — Ну, ты же справилась без меня?

— Справилась, — отрезает Луна, бросая в сторону Ксавьера обиженный взгляд. Отрицать его привлекательность нельзя — золотистая кожа, карие насмешливые глаза, чёрные как смоль, густые, взъерошенные волосы, длинная прядь которых вечно свисает на лоб, чёрные густые брови. Прямой нос с заострённым кончиком, длинные, средней толщины губы, по обыкновению растянутые в хитрой улыбке, трёхдневная щетина. И в довершение — колечко в одном ухе. — У всех фамильяры как фамильяры, а у меня ты.

Ксавьер заходится громким, звонким смехом, щёлкает молнией узких чёрных джинсов. И растягивает губы в обворожительной улыбке.

— Не злись, детка, — почти что мурлыча, произносит он, ласково, в точности как кот, прищуривая карие глаза. Расправляет белую футболку, встряхивает её и бросает в сторону ведьмы оценивающий взгляд. Признаться честно, оставлять её разбираться с проклятым зеркалом было безответственно с его стороны. Конечно Ксавьер знал, что Луна справится, чувствовал, что там не было ничего, что бы могло серьёзно угрожать ей. Но как фамильяр, должен был быть там. Но та милашка… Он не мог ей отказать.

Бросив на непутёвого спутника пронзительный взгляд, Луна выходит из-за товарной стойки. Среднего роста, худощавая, тонкие острые плечики торчат из чёрного атласного платья. Пышные рукава, заканчивающиеся чуть выше локтя, открытый ворот, обнажающий выступающие ключицы. На тонкой талии аккуратный пояс, от которого подол расходится фонариком.

Отточенным, привычным движением Луна переворачивает заламинированную табличку на двери, после чего поворачивает старинный, золотистого цвета ключ в замке.

И всё это время Ксавьер не сводит с неё взгляда блестящих глаз. Внимательно, оценивающе следя за каждым жестом ведьмы. Угрюмо поджимает губы, так что они сходятся в тонкую суровую полоску на лице. Увидев бы эту недовольную гримасу, Луна ни за что в жизни не поверила бы, что этот напряжённый человек — её фамильяр.

— Скоро шабаш, — как бы невзначай роняет Ксавьер, внимательно следя за Луной, которая, услышав его слова, напряжённо замирает. — Пойдёшь?

— К этим старухам? — открывает входную дверь цветочной лавки и разворачивается к Ксавьеру, одарив до невозможности колючим взглядом. — Ни за что. Ноги моей там не будет, — словно в подтверждении слов колдуньи, ее небольшие каблучки звонко стучат по полу, выдавая все негодование Луны.

Ксавьер тяжело вздыхает. Иного ответа он и не ожидал. Действия Луны не вызывали одобрения у самой важной части совета. Помощь людям, помощь другим волшебным расам. «Цветочная Крепость» в каком-то роде стала крепостью для гонимых сверхъестественных существ, не прижившихся в своей семье. Помощь вампирам, оборотням и прочим не находила отклика у старых закостенелых ведьм, считавших, что в современном мире все расы должны быть сами за себя. Только так они могут оставаться незамеченными. Луна же считала иначе. Ксавьер хмурится и поворачивается к стоявшим позади него люпинам.

Ведь именно он, Ксавьер, главная причина, по которой Луна не хочет идти на шабаш. И если на остальное верховные ведьмы бы закрыли глаза, побурчали, поворчали, погрозили своим тонким узловатым пальчиком. К сожалению для обоих, он к этой категории не относится. Отношения между ведьмой и фамильяром запрещены. Даже чувства под строжайшим запретом. А Луна…Они слишком друг к другу привязались. И верховные ведьмы об этом узнали. Прочитали мысли на последнем шабаше. Обычная процедура при входе.

— Детка, — он натягивает обворожительную улыбку во всё лицо. — Не будешь посещать шабаш, твоя магия иссякнет, — голос звучит хриплее, чем ему бы хотелось. Ловким движением, двумя пальцами Ксавьер подхватывает нежно-розовый тюльпан, стоявший в одной из ваз, и протягивает колдунье. — Ну, не злись.

— Прекрати паясничать, Ксавьер, и положи товар на место, — в притворном гневе Луна складывает руки на груди и бросает на своего непутёвого фамильяра сверкающий взгляд. Она не злится. Но притворяется. Иначе бы чувствовала другое. В конце концов… Луна справилась, а иначе быть и не могло.

— Детка, — протяжно, почти мурлыкающе произносит Ксавьер, наблюдая, как Луна разворачивается к нему спиной и бережно берёт вазу с розами, подрезая им стебли и раскладывая на маленьком столике. — Ты злишься на меня или на шабаш? — прислоняется спиной к стойке с цветами, не сводя с нее взгляда. В помещении довольно светло, несколько пылинок лениво летают в лучах солнечного света.

— На шабаш я не пойду, — с детским упрямством в голосе заверяет колдунья, сосредоточенно обрезая стебли цветов, будто важнее этой задачи у неё не существовало. Будто проблема в виде собственного же фамильяра не маячила у неё за спиной. Ведьма сможет и без фамильяра, а вот фамильяр без собственной ведьмы