Тридцать второй день Месяца Летучей Мыши. Год Собаки.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Южная Императорская дорога.

Наленир.

Моравен Толо добрался до вершины холма, опередив своих попутчиков на несколько шагов. Полуслепой старик, взбиравшийся, тяжело дыша, вслед за ним, едва не задохнулся от изумления, оглянулся на присоединившихся к нему внука и правнука и указал рукой на город, показавшийся вдали.

— Вот он, Морианд — величайший город мира.

Воин кивнул в знак согласия. Дорога сбегала вниз по заросшему лесом склону холма и пересекала долину Золотой реки. Многие годы минули с тех пор, как он последний раз видел столицу Наленира. За это время город вырос, но был все так же удивительно узнаваем. Вентокикан, самая высокая из девяти городских башен, словно маяк возвышалась над восточной частью города, как бы помогая стороннему наблюдателю расставлять по привычным местам все остальные архитектурные шедевры.

Жидкую бороденку старика теребил легкий ветерок, он пригладил ее и кивнул в направлении Морианда.

— Самая большая башня на востоке — это дворец Императора. Пусть я стал плохо видеть, но его различаю ясно. И одновременно вспоминаю, при как обстоятельствах мне довелось увидеть дворец в последний раз.

Моравен продолжал хранить молчание, хотя вид столицы внушал ему не меньшее благоговение, чем остальным странникам. Морианд, несомненно, разросся, отразив произошедшие в мире перемены. Вырвавшаяся на свободу неуправляемая магия больше не разрушала цивилизованные земли; развитие торговли способствовало богатству и процветанию. Морианд стал символом надежды. И хотя люди все еще боялись возвращения Времен Черного Льда и породившей их магии, теперь они верили, что темные силы можно обуздать. Морианд вырос не благодаря чарам и суевериям, напротив — одержав над ними победу.

Стремительность этих изменений удивила Моравена. Совершенно очевидно, что рост города еще более ускорился в последние годы, когда к власти пришла Династия Комира. Задолго до событий этого дня Моравен услышал историю, как старик побывал в Морианде на первом Празднестве в честь Комирской Династии. Династия правила девять раз по девять лет, и еще два года, когда Моравен слушал эту историю. Нынешний Правитель властвовал девятый год, и люди знали, что Празднество будет особенно пышным. Надежды старика чего-нибудь выгадать от этой пышности и побудили его отправиться вместе с отпрысками в далекое путешествие на север.

Город был так огромен, что, казалось, идти до него всего ничего — между тем, они находились в двух днях пути от Морианда. Перед их взорами прозрачный поток Золотой реки разделялся посередине, к северу уходил широкий рукав. Шесть из девяти городских башен возвышались над северной половиной города, три остальные, включая Вентокикан, Императорскую Башню Дракона, — виднелись на юге. Столь же величественно выглядели девять подвесных мостов, перекинутых над сверкающей рекой, хотя их и труднее было разглядеть с такого большого расстояния. Высота мостов позволяла самым большим кораблям свободно проходить по реке, а в сравнении с их шириной Императорская дорога казалась узенькой тропинкой.

Старика звали Матут. Он взъерошил вихры на голове у правнука изуродованной возрастом рукой с узловатыми суставами.

— Мне было десять лет, когда я приехал на Празднество. А тебе сейчас девять, совсем как нынешнему двору, и в десять раз меньше, чем мне. Я уверен, это неспроста, боги не останутся к этому безучастны. Твоя беда легко поправима, вот увидишь, Данос.

Мальчик серьезно кивнул. Посмотрев на Моравена, он потер правой рукой левую — сухую, как плеть, и безжизненно повисшую.

— Ведь правда, достойный воин, все будет так, как говорит дедушка?

Моравен наклонился к русоволосому мальчику и согласно кивнул.

— Он прав; но, как сказал Учитель моего Учителя — «Боги даруют орудия и талант, остальное — в твоих руках». Боги исцелят тебя, в этом я не сомневаюсь, — но и тебе самому придется как следует поработать.

— Я буду работать. И тогда тоже смогу стать воином.

— Возможно, на мельнице нам понадобятся не только воины, сынок. — Отец мальчика улыбнулся и похлопал по поясному кошельку, отчего монеты приглушенно звякнули. — Мы совершим пожертвование богам, как положено, а затем насладимся Празднеством.

— Разумеется, Элайт, разумеется. — Старик громко засмеялся, но смех тут же сменился свистящим хрипом. — Для молодых людей, как ты и наш приятель, в городе полно удовольствий. Ну, а я в прошлый раз был слишком молод, теперь же слишком стар.

Выпрямившись, Моравен улыбнулся и пригладил длинные черные волосы.

— Ты в благословенном возрасте, дед. Многие станут искать твоего прикосновения, как залога удачи.

— Надеюсь, все они будут так же любезны и приятны в обращении, как Госпожа Нефрита и Черного Янтаря. — Старик посмотрел на Моравена слезящимися карими глазами и выставил вперед руку с выпрямленной ладонью. — Вижу я теперь плоховато, но чувствовать не разучился.

Элайт рассмеялся, Моравен присоединился к нему. Данос выглядел озадаченным, а богато одетая супруга купца презрительно фыркнула, как часто делала, когда разговор касался воспоминаний Матута о Празднестве и чувственных удовольствиях, которым предавались его участники. Женщина ехала в столицу по приглашению «знакомых» (как было сказано попутчикам), надеясь получить для мужа должность при дворе. По крайней мере, так она говорила, не уточняя, впрочем, что это за должность и почему она путешествует одна, без мужа.

В разношерстную компанию входили не только путешественники из Наленира, хотя они составляли большинство. Четверо были фокусниками из Эрумвирина. Все попутчики соглашались с тем, что восемнадцать человек — на редкость благоприятное число. Чтобы еще больше расположить к себе богов, они на протяжении всего пути останавливались возле мест поклонения и совершали должные приношения, каждый сообразно своим средствам: крестьяне в серой или коричневой домотканой одежде вели себя потише и поскромнее, чем более богато одетые путники. За Даноса тоже совершались подношения — в награду за исполнение мелких поручений на дороге.

От жены купца Даносу ничего не доставалось; впрочем, она и не прибегала к его услугам, с фырканьем отмахиваясь от предлагаемой помощи. По выражению деда, она была «щедра на молитвы, скупа на дары».

Моравен Толо не принадлежал ни к одной группе путников, будучи не богат, но и не беден. Одет он был в простую рубашку из некрашеного льна и черные шерстяные шаровары, заправленные в кожаные сапоги. Только расшитая с обеих сторон изображениями черных пантер стеганая безрукавка из белого шелка с широкими плечами свидетельствовала о некотором достатке. Она была наглухо застегнута и подпоясана черным кушаком.