Людмила Семенова

Фамильяр и ночница

Глава 1

Дана еще раз провела тонкой кистью по дереву, и плавная линия увенчалась черной точкой, поблескивающей в свете керосиновой лампы словно ягода темной смородины на солнце. Это был лишь один из контуров, которым предстояло срастись в силуэт птицы, раскинувшей крылья. Оперение Дана уже задумала сделать красным и золотым, из завитков, которые то утолщались, то становились подобными волоску ее кисти. Когда она наносила алую краску, ей казалось, что инструмент подобен прихотливому лезвию, водящему по живой плоти и играющему с глубиной раны.

Так простая болванка в ее руках превращалась в идола, олицетворяющего Мать-Землю, — более мелкие фигурки, которые помещались одна в другую, означали преемственность поколений. На каждой изображалась какая-нибудь птица — сова, скворец, жаворонок, лебедь или синица. Это были любимые образы Даны, напоминающие о детстве, когда она просыпалась на заре и, закрыв глаза, слушала птичий свист высоко в небе.

В артели Дана была не одна, но в процессе рисования ее мысли уплывали куда-то далеко и она умудрялась пропускать мимо ушей все переговоры, сплетни и шутки меж другими девушками. Лишь две слыли молчуньями — сама Дана и худенькая бледная Алена, которая работала больше всех и никогда не оставалась на вечернее чаепитие, а сразу укрывалась в общей спальне.

Зато разговорчивостью отличалась Надежда Тихоновна, женщина, разменявшая восьмой десяток, но все еще улыбчивая и смешливая. В ее обязанности входила полировка болванок, смазывание всех трещинок и заусениц, а под конец — обработка льняным маслом, от которого идолы становились ярче и красиво блестели.

Вот и сейчас, отодвинув занавеску, за которой трудились молодые художницы, Надежда Тихоновна улыбнулась и прищурила выцветшие светлые глаза. По этому выражению всегда было сложно понять, с какими вестями она явилась.

— Дана, там Мелания с тобой о чем-то потолковать хочет, — сказала Надежда Тихоновна. — Ты смотри не скажи чего лишнего: какая-то она смурная, даром что у нас скоро праздник.

— Спасибо, — сдержанно промолвила Дана и, ополоснув как следует кисть в склянке с водой, с затаенной тревогой отправилась в комнату, где сидела Мелания.

— Садись, — сказала хозяйка, едва глянув в сторону художницы. Все ее внимание было занято поверхностью шкатулки, которую та покрывала серебром. Впрочем, Дана давно привыкла к столь лаконичному приему. Когда она только попала к Мелании в артель, будучи совсем юной девчонкой, та даже не сразу поинтересовалась ее именем. Только годы спустя Дана поняла, что это было частью проверки на талант и прочность.

Да и не было у молодой художницы никаких обид на эту нелюдимую, но справедливую женщину, побитую жизнью, худую, коротко стриженую и уже подслеповатую. Однако ее маленькие черные глаза умудрялись высмотреть и крохотный неверный завиток, и зачатки «ленцы-гнильцы» в человеке — эти два качества Мелания уверенно ставила рядом.

Но сейчас у Даны невольно похолодело внутри — она вспомнила, что уже несколько недель между ней и хозяйкой натягивалась какая-то тревожная нить. Да и заказы ей давали самые обычные, по сравнению с теми, в которых она прежде давала волю фантазии…

— Сколько лет тебе исполнилось месяц назад, Дана? — вдруг спросила Мелания.

— Двадцать четыре, — осторожно произнесла девушка.

— Стало быть, ты у нас уже девятый год, — нараспев сказала Мелания, нанося последние мазки. — Это важное число, знаменующее переход между состояниями, а порой и между мирами. Нет, об этом тебе, конечно, рано думать, ты еще молодая цветущая женщина, но пора уже что-то менять в жизни…

Дана лишь мысленно вздохнула: эти слова — «еще молодая», она в последнее время слышала слишком часто и навязчиво, да и сама прекрасно знала, что женщины в их поселке в ее годы обычно имеют детей. Правда, по большей части довольствуются одним на семью, и старейшин это уже всерьез беспокоит. Но у Даны и к такому не имелось никаких предпосылок, кроме назойливого внимания от парня, живущего по соседству. Ей же для перехода в новую ипостась хотелось совсем иного.

— Так вот, начнешь ты с Усвагорска, — продолжала Мелания. — Местных тревожит, что ночи этим летом необыкновенно темные и холодные, а люди все чаще страдают от сонного паралича. Часто они не могут толком опомниться, мучаются, пока их не поразит удар. Или остаются живы, но изводятся от кошмарных видений и тоски. От тебя, Дана, требуется отправиться в город и все разузнать об этом деле.

Только теперь Мелания отложила кисть и пристально взглянула на свою ученицу. Тревога на лице Даны сменилась недоумением, но она молчала, пока женщина не добавила:

— У тебя есть какие-то сомнения?

— Почему вы поручаете это мне? Я же не целительница, — ответила Дана.

— А кто говорит об исцелении? — усмехнулась Мелания. — Меня другое беспокоит, голубушка: откуда корни такой беды? Что если это не воля Мары, а дело рук таких же, как мы с тобой? Тебе следует узнать все о местных промыслах, о создателях украшений, амулетов и оберегов, о традициях дарения, — словом, все, что может навести на мысль о наведении порчи и морока. Я не уверена, но может быть и так, что у нас под носом зреет новый рынок, и его нельзя упускать из виду, иначе мы потеряем спрос.

— Но Усвагорск… — начала Дана, однако Мелания решительно прервала ее:

— Знаю, ты с недоверием относишься к этому городу, но он куда более приветлив, нежели кажется со стороны. А главное, он гораздо больше, чем деревни и поселки, в которых мы торгуем. И я хочу, чтобы именно ты начала за ним приглядывать.

Значит, хитрая Мелания вела речь о расширении рынка… Что же, этого давно стоило ожидать, она всегда алчно поглядывала в сторону Усвагорска, который и впрямь не прельщал Дану. Знакомые девчонки любили судачить о его широких улицах, нарядных домах и таинственных праздниках, мечтали там повеселиться, но она таких планов не лелеяла. Красивый, но сумрачный город стоял на месте разлома, на самой границе с Маа-Лумен — суровым северным краем, где жили люди, доселе казавшиеся Дане странными. Поэтому и в Усвагорске население было смешанным — среди румяных полнокровных славян с медовыми кудрями то и дело встречались белокурые северяне с ледяными глазами и неспешной речью, напоминающей заклинание. Споры за город до сих пор вспыхивали то тут, то там, но в основном жители ладили между собой и в мастерских, и на рынках, и даже в домашних стенах, захаживая в гости.

Однако сейчас Дану больше волновал