Припоздавший завтрак — солнце уже подобралось к зениту —завершил апельсиновый сок из картонных коробочек. Я отметил, что вскрытыекоробочки, небрежно откинутые в сторону, через несколько минут размякли ипобурели. Над проблемой отходов на Земле поработали неплохо.

Мой стакан, под удивленные взгляды роддеров брошенный вкостер, вспыхнул ярким бездымным пламенем.

Первым, кому наскучило поддерживать видимостьнепринужденного отдыха, оказался Андрей. Он легко поднялся с травы, похлопалладонями по ногам, сбрасывая налипший сор. Спросил, обращаясь не то к Кристе,не то ко всем присутствующим:

— Может, поиграем?

Криста кивнула, поднялась и медленно пошла в сторону озера.Проходя мимо палатки, она подхватила с травы прозрачный сверток — не то матрас,не то целый надувной плотик.

— Дэн, Вик, — обращаясь к подросткам, продолжил Андрей. —Поддерживаете?

Вик покачал головой, а Дэн лениво побрел за Кристой. Андрейшел последним.

Меня на свои водные игрища они и не подумали позвать… Япоморщился. Пускай. Не очень-то и хотелось. Лучше выяснить у Деда, как отсюдавыбираться.

Дождавшись, пока троица скроется из виду, я повернулся кпредводителю роддеров. И поразился происшедшей с ним перемене. С него сползламаска солидности, но одновременно исчезли и дурацкие попытки казаться моложе.Просто мужчина средних лет, отчаянно пытающийся скрыть разочарование. Интересно,что его так расстроило?

— Дед… — меня вдруг покоробило от глупого прозвища. Пусть импользуется Андрей с компанией. — Как тебя звать?

— Майк, — просто ответил он. Покачал головой. — Ты оченьстранный, Сергей. Чужой.

— Как сказал Вик, я с Земли.

— Это ничего не значит.

Майк подобрал ветку, поворошил ею в огне. Тихо сказал:

— Спрашивай, Сергей. Я отвечу. И не покажу, если вопросыменя удивят.

— Ты давно вернулся в роддеры?

— Месяц назад. Собрал команду и ушел. Зря, надо было одному.

Я кивнул.

— Ты здесь единственный настоящий бродяга, Майк.

— Знаю. Я надеялся на Андрея… на Вика. Но они не умеюткричать молча.

Я понял. Глянул на безучастно наблюдающего Вика, сказал:

— Наверное, время пассивного сопротивления прошло. Выборолись против жизни, в которой нет места для миллионов. А с чем роддерыдолжны бороться сейчас? На что ты хотел их поднять?

— С чем? — Майк помолчал. Затем добавил, зло, мгновенноизменившимся голосом:

— Ты из колонии… если информация верна. Неужели сам невидишь, что происходит? Во что превратилась Земля?

— Нет, не вижу, — честно ответил я.

— Ты знаешь, откуда появились хроноколонии?

— Ну, в общих чертах… — у меня гулко застучало сердце.

— В общем может быть лишь ложь. Правда всегда в частности.Никакого проекта «Сеятели» не было.

— Неужели? — я едва сдержал смех.

— Да. Великая миссия Земли — наполнить галактику разумом,создать тысячи новых цивилизаций, — это чушь. Фанги! Вот где причина. Нашеправительство такое же сумасшедшее, как и они. Какие-то умники решили создатьиз ничего целую армию союзников. Разгромить фангов руками марионеток.

Я ошарашенно смотрел на Майка. Господи, неужели ондействительно считает, что сообщил мне что-то новое? Неужели большинство землянверит в бескорыстность проекта «Сеятели»?

А знают ли они о начинке «Сеятелей» — проекте «Храм»? О том,что планеты хроноколоний полностью контролируются Землей?

— Майк, — осторожно начал я. — Если ты прав, то вся идея схроноколониями неэтична. Но вполне разумна. Союзники появились.

— Появились, — Майк горько усмехнулся. — А что будет завтра?Когда боевики хроноколоний покончат с фангами? Они возьмутся за Землю и еежалкие сорок колоний. Из огня да в полынью, так говорится?

— Не так. Из огня в полымя, из огня в огонь, если угодно. Ядумаю, Земля вполне в состоянии контролировать колонии. В конце концов все ониразвиты меньше, чем мы. У них более слабое оружие… и даже нет синтезаторовпищи.

— Тем более, Сергей. Сейчас они еще считают нас полубогами,прародителями, великим и добрым миром. А когда узнают, что на самом деле мыпланета трусов, решивших спрятаться за плечи своих детей? Мы превратили свойзавтрашний день в день вчерашний. Неважно, что этим мы спасаем свое сегодня. Расплатапридет, Сергей. Они не простят нам своей отсталости, своей роли пушечного мяса.Уже сейчас хроноколонии пытаются понять, кто мы на самом деле. Они не простят.

Я молчал. Ты прав, Майк. Не простят. Никогда. Ни ролибесплатных солдат в галактической бойне, ни многовекового «тренинга» передсхваткой, в который превратили их жизнь Храмы, ни голода, ни вечного страхаперед Сеятелями-богами.

А главное — нам не простят самозванства. Нельзя притворятьсябогом. Им нельзя и быть, но можно — пытаться. Изо дня в день доказывать, чтохочешь быть богом. Неважно, добрым или злым. Нельзя останавливаться, иначескатишься с Олимпа…

Земля остановилась.

— Майк, но чего же ты добиваешься? Здесь не помогутроддерские пути… молчаливый крик и отказ от цивилизации.

— Сергей, сколько тебе биолет? Земных лет?

— Двадцать восемь.

Майк удивленно посмотрел на меня. Сказал:

— Я думал, лет на десять больше. Тогда понятно. Ты думаешь,что путь тела, путь активности важнее, чем путь души. Но мир можно изменить,лишь изменив каждого человека в мире.

— Интересно, как изменить человека, не проявляя никакойактивности.

— Своим примером. Показать ему, как меняется душа, и увестиза собой.

— Многих же ты увел, Дед.

Майк криво улыбнулся.

— И все-таки, чего ты добиваешься? Пусть роддеров станетмного, пусть они превратятся в силу… пассивную силу. Хроноколонии ужесуществуют, этого не изменить.

Майк помолчал, потом неохотно ответил:

— Пути есть. Уйти из нашего пространства… оставить его фангами хроноколониям. Пусть разбираются между собой.

Я промолчал. Если Майк считает, что путь духовногосовершенствования должен кончиться предательством галактических масштабов… Наподлеца он не похож.

А может быть, старый роддер действительно считает этуальтернативу самой этичной. Может быть, он видит и другие развязки втреугольнике Земля-фанги-хроноколонии. Неизмеримо худшие, чем бегство землян в«иное пространство»?