Конец XIX века, поздний период правления королевы Виктории

Люсинда отошла от трупа мужчины, стараясь не замечать подспудного напряжения, царившего в этой со вкусом обставленной библиотеке.

И констебль, и члены семьи, пережившие тяжелую утрату, прекрасно знали, кто такая Люсинда. Они наблюдали за ней с плохо скрываемым ужасом, смешанным с мрачным интересом. Люсинда их в этом не винила. Последние полтора года ее не слишком охотно принимали в высшем обществе, поскольку когда-то она была замешана в громком скандале, связанном с убийством.

— Я этому не верю! — воскликнула весьма привлекательная молодая вдова. — Инспектор Спеллар, как вы посмели привести в наш дом эту женщину?

— Это займет всего минуту, — оправдывался инспектор. Потом он обратился к Люсинде. — Будьте добры, мисс Бромли, поделитесь со мной своими наблюдениями.

Люсинда старалась оставаться спокойной и хладнокровной. Позже члены семейства наверняка будут рассказывать своим друзьям и знакомым, что она была холодна как лед — именно так характеризовали ее газеты и особенно «желтая пресса».

На самом деле от одной мысли о том, что предстоит сделать, мороз пробирал Люсинду до самых костей. Она предпочла бы оказаться сейчас в своей оранжерее, среди цветов и любимых растений, но по какой-то необъяснимой причине ее привлекала та работа, которую она время от времени соглашалась делать для инспектора Спеллара.

— Разумеется, инспектор. Ведь я здесь именно для этого. Никто не будет спорить, что меня пригласили сюда не на чашку чая.

Сестра вдовы, старая дева по имени Ханна Рэтбоун, встрепенулась.

— Возмутительно, — прошипела она. — Разве вам не знакомы правила приличия, мисс Бромли? Умер джентльмен. Самое малое, что вы можете сделать, это вести себя достойно и как можно скорее покинуть этот дом.

Спеллар украдкой бросил взгляд на Люсинду, умоляя ее придержать язык. Она вздохнула и промолчала. Меньше всего ей хотелось срывать инспектору расследование, а то он, чего доброго, больше никогда не обратится к ней за помощью.

При первом взгляде на инспектора Спеллара вряд ли можно было догадаться о его профессии. Это был упитанный мужчина приятной внешности, с большими усами и венчиком седых волос. Все это отвлекало людей от умного и проницательного взгляда его зелено-голубых глаз.

Даже те, кто не был знаком с ним близко, догадывались, что он обладает настоящим талантом подмечать на месте преступления самые незначительные улики. Это был врожденный дар. Но его способности все же были ограничены. В случаях отравления ему удавалось обнаружить лишь самые очевидные улики.

Тело Фэйерберна лежало в центре большого ковра с цветочным узором. Спеллар наклонился, чтобы откинуть в сторону простыню, которую кто-то набросил на тело покойного.

Леди Фэйерберн разразилась очередным каскадом безудержных рыданий.

— Неужели это обязательно? Ханна Рэтбоун обняла сестру.

— Ну-ну, Энни, — пробормотала она. — Успокойся. Не надо так нервничать.

Третий член семьи, присутствовавший в комнате, Гамильтон Фэйерберн, выпятил свой красиво очерченный подбородок. Ему было двадцать с небольшим. Он был сыном Фэйерберна от первого брака. Это именно он настоял на том, чтобы расследование вел агент Скотленд-Ярда, но, услышав фамилию Люсинды, он пришел в ужас. Он мог бы не разрешить ей приходить к ним в особняк, но, однако, не сделал этого. Люсинда пришла к выводу, что он готов помогать расследованию даже ценой нежелательного присутствия в их доме такой одиозной особы, как мисс Бромли.

Собравшись с духом, она подошла к телу. Ею овладевали неизменно странное волнение при столкновении с трупом. Никакая предварительная подготовка не могла заглушить чувство пустоты, которое накатывало на нее при взгляде на распростертое на полу тело. Кем бы и чем бы ни был Фэйерберн при жизни, сейчас осталась лишь оболочка.

Люсинда знала, что Спеллар, конечно же, не упустит ни одной улики, свидетельствующей о причине смерти.

Но если есть признаки отравления, их должна обнаружить она. Ядовитые вещества остаются не только на теле, но и на всем, к чему человек прикасался в свои последние минуты.

По своему опыту она знала, что большинство людей, умерших от отравления, незадолго до смерти вдруг тяжело заболевали. Разумеется, были исключения. Длительное, медленное и постоянное употребление мышьяка обычно не заканчивалось столь драматично.

Однако свидетельств того, что лорд Фэйерберн перед смертью страдал от приступов тошноты, не было. Смерть могла наступить от удара или сердечного приступа. Многие семьи, принадлежавшие к высшему свету, подобно Фэйербернам, предпочли бы согласиться с таким выводом и тем самым избежать кривотолков и огласки, которые неизбежно вызвало бы расследование убийства. Интересно, думала Люсинда, что заставило Гамильтона Фэйерберна привлечь Скотленд-Ярд? Видимо, у него возникли подозрения.

Она на минуту сосредоточилась на видимых признаках, но они ни о чем не говорили. Кожа умершего приобрела сероватый оттенок. Устремленные в пустоту глаза были открыты. Губы приоткрылись при последнем вздохе. Люсинда отметила, что покойный был старше своей жены по крайней мере на пару десятков лет. Но в этом не было ничего необычного: богатые вдовцы часто женились повторно, и, как правило, на молодых.

Люсинда медленно стянула тонкие кожаные перчатки. Прикасаться к трупу было не всегда обязательно, но прямой физический контакт позволял заметить нюансы и едва видимые признаки энергии, которые иначе трудно было бы обнаружить.

Последовал очередной всплеск всхлипываний и вздохов со стороны леди Фэйерберн и увещеваний Ханны Рэтбоун. Гамильтон сжал губы. Люсинда знала, что все они заметили на ее пальце большой перстень — тот самый, в котором, по мнению прессы, был спрятан яд, убивший ее жениха.

Она наклонилась и провела кончиками пальцев по лбу умершего. Одновременно с этим она включила все свои чувства.

Атмосфера в комнате сразу же почти неуловимо изменилась. Люсинду окатила тяжелая волна запахов. Это были смешанные ароматы засохшей герани, лепестков роз, клевера, апельсиновой цедры, гвоздик и фиалок.

В двух высоких вазах стояли розы, цвет которых резко изменился, и от них шли странные ароматы, которым не было названия. И хотя лепестки все еще были яркими и бархатистыми, безошибочно чувствовался запах гниения. Люсинда никогда не понимала, зачем украшать комнаты срезанными цветами. Они, конечно, красивы, но очень короткое время. По ее мнению, самое подходящее для них место — это кладбище.

Тонкий как паутинка папоротник в большом стеклянном ящике рядом с вазами явно увядал. Она сомневалась, что он протянет еще месяц. Пришлось подавить в себе желание спасти его. В этой стране вряд ли найдется дом, который не мог бы похвастаться таким папоротником в своей гостиной. Все же не спасешь, напомнила Люсинда себе. Увлечение папоротниками длилось уже много лет. Для него даже придумали название — птеридомания, от латинского названия папоротника — птеридофит.