«Боже мой, официально я девица, вернее, старая дева. А он Джонс. Что, черт побери, со мной происходит?»

В Калебе Джонсе чувствовалась притягательная сила и вместе с тем какая-то мрачная меланхолия. Как будто он, изучив благодаря своему интеллекту все стороны жизни, пришел к выводу, что она не может предложить ему ничего радостного, но он все же не оставляет попыток. Даже не зная, что он прямой потомок Сильвестра Джонса, основателя общества, она увидела бы в нем несомненный талант.

В нем бурлило что-то еще — какая-то всепоглощающая энергия, целеустремленность, которая, как она знала, является обоюдоострым мечом. По опыту Люсинда могла сказать, что часто только очень тонкая грань отделяет умение сконцентрировать на чем-либо умственные способности от нездоровой одержимости. Люсинда подозревала, что Калеб не один раз переступал эту грань, и это в сочетании с дисгармонией в его ауре настораживало. Но выбора у нее не было. Возможно, Джонс был единственным, кто стоял между нею и обвинением в убийстве.

Она собралась с духом и мыслями и приступила к осуществлению своего плана.

— Теперь вы понимаете, почему я попросила вас приехать, мистер Джонс. Я хочу, чтобы вы расследовали кражу папоротника. Я уверена, что если вы найдете вора, то обнаружите, что это он приготовил яд, убивший лорда Фэйерберна. Вы найдете вора и передадите его в руки инспектора Спеллара вместе со всеми уликами, доказывающими его вину.

Калеб удивленно поднял брови:

— Полагаю, ваше имя нигде упомянуто не будет, не так ли?

Она нахмурилась:

— Конечно. В этом и заключается смысл привлечения к расследованию частных сыщиков? Это гарантия конфиденциальности.

— Так всегда говорят.

— Мистер Джонс.

— Я все еще новичок в частных расследованиях, но уже понял, что некоторые клиенты придумали некие правила, которым я должен следовать. Я нахожу это утомительным и досадным.

Она была в ужасе.

— Мистер Джонс, если вы пришли сюда под каким-то неблаговидным предлогом, будьте уверены, что я обращусь прямо к новому магистру общества и пожалуюсь на вас в самых нелицеприятных выражениях.

— Не советую сейчас тревожить Гейба. У него работы по горло. Он пытается реорганизовать руководящий совет организации. Он верит, что сможет избавиться от тех слабоумных старикашек, которые все еще верят в алхимию. Я предупредил его, что некоторые из них могут оказаться опасными, если пройдет слух, что их собираются заменить, но Гейб настаивает на том, что элементы Демократии необходимы, чтобы подготовить общество к требованиям нового времени.

— Мистер Джонс, — сурово произнесла она, — я пытаюсь обсудить с вами мой случай.

— Верно. Так на чем мы остановились? Ах да, на конфиденциальности.

— И что? Вы готовы гарантировать, что сохраните в тайне все относящееся к этому делу?

— Мисс Бромли, для вас это, возможно, будет сюрпризом, но я почти все сохраняю в тайне. Я не очень общителен. Это вам все подтвердят. Я презираю светскую болтовню и, хотя всегда прислушиваюсь к слухам, поскольку они часто являются источником полезной информации, сам никогда не сплетничаю, уверяю вас.

— Понимаю. — В это было нетрудно поверить.

— Обещаю, что я сохраню в тайне ваши секреты.

— Спасибо, — облегченно вздохнула она.

— За одним исключением.

— Каким?

— Поскольку услугами моего агентства могут пользоваться все члены общества «Аркейн», моей первой обязанностью является защита секретов организации.

Она нетерпеливо отмела это заявление:

— Да-да. Это было первым заявлением Гейбриела Джонса, когда он объявил о создании вашего агентства. Уверяю вас, мое дело не имеет никакого отношение к секретам общества «Аркейн». Оно связано лишь с кражей растения и убийством. Моя единственная цель не сесть в тюрьму.

В его глазах промелькнула искра удивления.

— Разумное желание.

Он извлек из внутреннего кармана своего элегантного пальто карандаш и небольшую записную книжку.

— Расскажите мне о краже папоротника.

— Месяц назад мне нанес визит человек, назвавшийся доктором Ноксом. Его мне представил старый друг моего отца. Как и вы, мистер Джонс, я не выезжаю в свет, но тем не менее иногда встречаюсь с людьми, которые тоже интересуются ботаникой.

— Насколько я понимаю, этот Нокс интересовался редкими растениями?

— Да. Он попросил меня устроить ему экскурсию по оранжерее. Сказал, что прочел все книги и доклады моего отца, и с восхищением рассказывал о них. Я не видела причины отказать ему.

— А вы часто проводите такие экскурсии? — спросил Калеб, оторвавшись от записной книжки.

— Нет, конечно. У меня же не Королевский ботанический сад Кью-Гарденс и не сад Ботанического общества.

Люсинду вдруг охватило давнишнее чувство обиды и несправедливости. Ей удалось не выдать себя, но она все же немного стиснула зубы. Ей показалось, что наблюдательный мистер Джонс это заметил.

— Понимаю, — только и сказал он.

— Во всяком случае, после смерти моего отца и безвременной кончины жениха желающих посетить оранжерею было очень мало.

Ей почудилось, что на его лице промелькнула тень сочувствия, но она исчезла в считанные секунды. Видимо, Люсинда ошиблась. Калеб Джонс вряд ли был настолько чувствителен.

— Продолжайте свой рассказ, мисс Бромли, прошу вас.

— Доктор Нокс провел со мной в оранжерее почти два часа. Очень скоро я поняла, что его особенно интересуют лекарственные растения и травы.

Калеб перестал писать и бросил на нее испытующий взгляд.

— Вы выращиваете лекарственные травы?

— Да, я на этом специализируюсь, мистер Джонс.

— Я этого не знал.

— Мои родители оба были талантливыми ботаниками, но интерес матери лежал главным образом в сфере изучения лекарственных свойств растений. Я унаследовала этот интерес. После смерти матери я продолжала сопровождать отца в его экспедициях. Растение, привлекшее внимание доктора Нокса, было очень редкой разновидностью папоротника, обнаруженной мною во время нашей последней экспедиции на Амазонку. Я назвала его Ameliopteris amazoniensis в честь моей матери, которую звали Амелией.

— Это вы обнаружили этот папоротник?

— Не совсем. Это заслуга небольшого племени, живущего в той части света. Но, вернувшись из экспедиции, я не нашла ни одного описания этого папоротника ни в одной книге или учебнике. А наша библиотека, смею вас уверить, весьма обширна.

Калеб с большим вниманием оглядел полки:

— Да, вижу.

— Знахарка племени показала мне этот папоротник и рассказала о его свойствах. Она назвала растение так, как называли его люди ее племени, и это название переводится как «тайное око».