Задний двор с обшарпанными мусорными баками совсем непохож на те картинки, которые ещё в детстве крутились в моей голове.

Я хотела быть похожей на маму. Представляла, как мы будем выбирать мне туфли для первого рабочего дня, как вечером я приду в нашу уютную квартиру с тортиком в руках — мы бы заварили ароматный чай, привезенный мамиными друзьями из какого-нибудь особенного уголка мира, а после я бы рассказала ей о коллективе.

Вместо этих радужных перспектив у меня есть только поднос с вечными капельками алкоголя на нём и завязанная под грудью клетчатая рубашка, рукав которой я сегодня нечаянно зацепила не до конца вбитым в дверной проём гвоздем.

Не до конца. Наполовину…

Я и жила так.

Болталась где-то в своей серости и смотрела на горизонт, где вырисовывалось розоватое, постепенно затухающее свечение.

— А ты чего здесь прохлаждаешься? Зал забит, а она свежим воздухом решила подышать.

Вообще-то, не таким уж и свежим. Всё вокруг давно уже безвозвратно прокурено. Бычки, вон, из пепельницы вываливаются.

— Почему курящие девочки могут себе позволить постоянно бегать на пятиминутки, а ко мне Вы постоянно придираетесь? — на мой выпад администратор лишь фыркнула и от души втянула в свои лёгкие серый дым.

— Ты мне не дерзи. Живо за работу. Половину чаевых сегодня в штраф, — спорить было бесполезно.

Невозможно отстоять свои права перед тем, кто выше тебя по должности. От Анфисы напрямую зависит моя зарплата.

Я лишь поджала губы и потянула на себя тяжелую железную дверь, нахмурившись от новой волны громких звуков, которая мгновенно ударила в голову.

Чёрт возьми, я ощущала себя так, будто мне в неё спицы вставляют. Хотела немного передохнуть, но, как оказалось, гости выпили всё пиво, а принести новое больше некому.

Конечно, Лерка с Кристиной ведь побежали за новой дозой никотина.

— Я могу ещё чем-то вам помочь? — три типа не слишком приятной наружности сверлили меня взглядом, пока я расставляла на небольшом круглом столике бокалы с янтарной пенящейся жидкостью.

— У меня колено ноет. Не хочешь полечить его своей попкой?

Фу.

Я скривилась, но это не помешало его приятелем заржать — другое слово сюда просто не подходит — на весь зал.

— Чаевые нужно заслужить. А я могу проявить щедрость, если ты будешь покладистой… — пальцами в вырез моей рубашки ныряет, когда я слегка нагибаюсь, чтобы собрать грязные салфетки, и ткань оттягивает, приподнявшись на стуле для более удобного угла обзора.

Дважды фу.

— Не делайте так больше, пожалуйста, — максимально мило, потому что с пьяной мужской компанией можно только такими методами. — Я могу предложить закуски. У нас есть отличная сырная тарелка…

— Лучше предложи мне себя, — скалится хищно и слишком быстро меня капканом руки на свои колени усаживает, ладонью грудь зажимая.

Моя вежливость и инстинкт самосохранения испаряются. Впиваюсь изо всех сил ногтями в его предплечье, брыкаюсь и пытаюсь вырваться на свободу за глотком свежего воздуха, потому что его пропитое амбре мешает мне нормально дышать.

Нечаянно переворачиваю стакан с пивом, содержимое выливается на нас, но это даже к лучшему. Мерзкое существо от неожиданности разжимает руки, чем я мгновенно пользуюсь — соскальзываю с его колен и отпрыгиваю на несколько шагов назад, врезаясь плечом в деревянную резную балку.

— Вот же сука! Смотри, что ты наделала. Языком сейчас всё вылизывать будешь! — замахивается своей огромной лапищей, я готовлюсь к удару, прикрыв резко локтями лицо, но ничего не происходит.

Слышу лишь невнятные хрипы, после которых что-то падает на пол, посылая вибрации по полу.

Ой.

Не что-то. Кто-то.

Хряк корчится с заломанной за спину рукой, которую очень умелым — я не профессионал, но это очевидно — захватом держит мужчина, сидевший до этого в одиночку за дальним столиком.

— Ещё хотя бы одно движение и я надавлю сильнее, — два других хотели кинуться на помощь своему другу, но хватило лишь одной фразы для их успокоения.

Кажется, незнакомец всё-таки исполнил свою угрозу, но пока не в полную силу.

— Пацаны… Не надо… — захрипел тот, что на полу.

На нас пялился весь зал, но я почему-то чувствовала себя уверенно.

Под защитой.

— Ты в порядке?

Вряд ли мужчина спрашивает того, чью руку до сих пор удерживает.

Киваю, показываю большой палец, потому что просто не могу сейчас вытащить из себя хотя бы слово.

— Вернемся к тебе. Раз в детстве не научили, как с женщинами себя вести следует, это сделаю я. Запоминай, мудила. Правило первое, оно же для тебя последнее: ни под каким, блять, предлогом не смей разговаривать с представительницами прекрасного пола, потому что ты в этой жизни достоин лишь собственного кулака. Правая или левая — все твои подружки, — у меня не получается сдержать смешок.

Не уверена, что тело на полу способно в таком положении понимать сложные предложения. Да и в принципе способно, но это всё равно прозвучало забавно.

— Ты чё… Ты это, на кого быкуешь…

— Непонятливый, — устало выдохнул мужчина, а потом вывернул руку алкаша под каким-то новым углом. Реакция не заставила себя ждать: тело заорало так, будто с него козу заживо снимают. — Да заткнись ты, голова и без тебя раскалывается, — я не одна в клубе звона в висках. — Советую сваливать, пока я добрый, — незнакомец всё-таки отпустил руку, шагнул назад, показательно стряхнув ладони.

Компания подхватила своего раненого бойца и свалила из зала. Хорошо, что напитки у нас оплачиваются вперед, а то я могла бы влететь на серьезную сумму.

— Спасибо, — ко мне вернулся голос.

Ответом мне стал кивок головы, после которого мужчина вернулся на своё место, лениво поглядывая на экран телевизора, где пара десятков игроков пыталась попадать по мячу.

Я успела убрать всё до того момента, как в зале появилась Анфиса. Спишу бокал разбитый на счет гостей, сама деньги за него в кассу отдам и, надеюсь, смогу сохранить оставшуюся половину моих чаевых за сегодня.

— За счёт заведения, — бармен за улыбку сделал мне лишнюю чашку кофе, которую я решила отнести своему спасителю.

Мужчина уткнулся в телефон и никак не отреагировал на моё появление возле его столика.

— Кхм… Мне хотелось бы ещё раз поблагодарить Вас. И принести извинения за доставленные неудобства.

Цепкий хищный взгляд прошёлся по моему телу, остановился на открытом животе, кожа которого пошла мурашками под столь пристальным разглядыванием.