Смерть мне всегда казалась чем-то грандиозным, возвышенным и бесконечно далеким. В двадцать шесть лет, даже многого достигнув, все равно свято веришь, что вся жизнь впереди. Я родилась в золотом памперсе, как принято говорить в народе. Единственная дочь основателя строительной империи, карьеристка и трудоголик. Я отчаянно сражалась с желанием отца участвовать в моей судьбе. Но когда у меня почти получилось, вертолет, пролетая над сибирской тайгой, рухнул на землю где-то под Якутском. Смерть показалась мгновенной. Я выпала из кабины прямо в темноту.

Клянусь, никогда не было так больно. Не приготовившись терпеть, не контролируя себя, я выгнулась дугой и заорала. Глаза открыла, но что толку? Вокруг была все та же темнота и широкая тень с силуэтом человека прошептала:

— Тише, сейчас будет легче.

Я больше догадалась, чем увидела, что он воткнул шприц в катетер на моей руке и надавил на поршень. Боль не отступала. Даже мощные лекарства не действовали настолько быстро. От слабости я не могла пошевелить даже пальцем. Помню, как голова завалилась на бок и я снова отключилась.

Во сне стучали барабаны, голосом и тембром похожие на африканские. Я насчитала больше десятка от самых маленьких и визгливых до огромного монстра с густой и низкой вибрацией.

Бом, бом, бом.

Он докучал особенно сильно. Будто бы его поставили мне на темечко и с упорством долбили по мембране бейсбольной битой.

Бом, бом, бом.

Я не хотела просыпаться, меня заставили. Один из ударов пришелся по голове, и я открыла глаза. Из квадратного окна прожектором бил солнечный свет, но все углы маленькой комнаты оставались в тени. С декором и закосом под старину хозяева явно переборщили. Гигантские необработанные бревна, тряпки, висящие на гвоздях, какие-то деревянные кадки, пучки трав. Избушка Бабы Яги и её ростовая кукла на табурете возле меня. Просто чучело в перьях и косматой медвежьей шкуре.

— Эй! — я пыталась позвать на помощь, но поперхнулась и громко закашлялась, а чучело пошевелилось. Проклятье, как в комнате страха или фильме ужасов! Дебильный прикол, всегда его ненавидела. Нарядить актера в костюм и чтобы он вот так эффектно ожил. Я снова закричала:

— А-а-а!

— Стой, — застонало чудище, — тише.

Комом из перьев была птичья маска. Я по форме клюва не разбиралась, чья именно, но похожа на орла. Взгляд мужчины уж точно ей соответствовал. Цепкий, внимательный. Быстро актер проснулся, но я не понимала, зачем вообще сидел возле меня. Это шутка? Розыгрыш? Если я выжила после крушения вертолета, то почему лежала здесь, а не в больнице?

— Меня зовут Изга, — представился мужчина, — а тебя как?

Спрашивал, а сам раздевался. Медвежью шкуру отнес в угол на стул, туда же положил темную куртку. Я думала, под гигантским костюмом окажется хлюпик, как принято у актеров, но разворот плеч и мускулы под тонкой льняной рубахой впечатляли. Причем это была именно рубаха с вышивкой, разрезом на плече и крошечной пуговицей у воротника-стойки. Настоящей древнерусский колорит.

Ага, катетер у меня в вене, обезболивающие препараты и совершенно непонятное «Изга» вместо имени.

— Ты по паспорту Изга? — хмуро спросила я. От слабости речь звучала, как у пьяной. А, может быть, я и была пьяной. Накачал меня этот псих в птичьей маске наркотой и теперь начнет издеваться, пользуясь беспомощным положением пленницы.

— Да, — подумав, ответил мужчина, — пожалуй, и по паспорту тоже.

— Это как?

Бред. Я слышала, что люди извращаются, меня нормальные имена на всякую дичь, но в паспортном столе тоже не дураки сидят. А фамилия, а отчество?

— Я — Извольский Георгий Александрович, — еще раз представился актер. — По паспорту. Если взять первые буквы, то получится «Изга».

— Ясно теперь.

Обычный фрик, которыми забит интернет. Они и в среде своей общаются по никнеймам, прожигают жизнь в тусовках и настолько далеки от реальности, что их становится жалко.

— Ты ролевик что ли? Реконструктор?

— Я — шаман, — коротко ответил мужчина.

О, господи, этого еще не хватало! Я схватилась бы за голову, если могла. Ряженый актер действительно оказался ряженым во всех смыслах. Фальшивкой. Шарлатаном. Ну, какой шаман в двадцать первом веке? Неужели еще кто-то верил в подобную дурь? Первобытным племенам эти товарищи морочили голову, успешно выполняя функцию религиозного лидера при светском вожде, но сейчас-то какие фокусы устраивали? Дождь не вызвать, на урожайность посевов танцем с бубном не повлиять. Зубную боль заговаривали? Злых духов прогоняли?

Кстати о боли. Судя по катетеру у меня в вене, духам врачевание Изга не доверил. Во-первых, большое за это спасибо, а во-вторых, сам же и признал, что никакой он не шаман, а дешевый клоун вроде тех, кто приходит на «Битву экстрасенсов». Антураж, кстати, прям оттуда. Даже маску не поленился сделать из чучела птицы. Эффектная, ничего не скажешь, я оценила.

— А где бубен?

— Здесь, — Изга невозмутимо показал пальцем на все тот же стул с медвежьей шкурой и я, приподнявшись на локтях, разглядела большой круг, неаккуратно обтянутый кожей и разрисованный в духе оголтелого примитивизма. Круги, полосы, треугольники. Все размашистое, яркое, цветное и бессмысленное.

— Ты куришь? — не очень вежливо спросила я прямо в лоб.

Ну, не мог нормальный человек в здравом уме и твердой памяти наряжаться в перья и плясать с бубном. Он явно употреблял что-то наркотическое. Я читала заметки о шаманах в интернете. С духами они разговаривали, входя в транс, а для этого ели галлюциногенные грибы. Торчал Изга на какой-нибудь дряни, как конченный наркоман. И я с ним одна черт знает где и в крайне ослабленном состоянии.

— Смотря что, — он хотел улыбнуться, но передумал. Только уголки губ вздрогнули. — Сигареты я бросил лет пять назад, а травку пробовал по молодости и больше к ней не притрагивался. А ты сама куришь? Если да, то извини, табака у меня нет, придется терпеть. И как тебя зовут ты так и не ответила.

— Ирина, — представилась я. — Значит, пьешь. Водку? Самогон?

— Спирт медицинский нюхаю иногда, — усмехнулся шаман, — вчера, например, когда тебе уколы делал. Следующим по логике идет вопрос про наркотики. Тоже нет. Не нюхаю, не ширяюсь, не втираю в десны и не закладываю за губу. Так что можешь не бояться.

— А в транс ты как входишь? — не унималась я. — Или просто так в бубен стучишь?

— А вот это я тебе уже рассказать не могу.

Изга резко помрачнел, будто лампочку выключили. Неуютно стало, что аж передернуло. Весь положительный эффект от «можешь не бояться» улетучился. Опасной тайной повеяло, и я вспомнила, что уже сочла его психом, когда очнулась. Уходить нужно отсюда. Я жива, а насколько здорова, пусть квалифицированные медики разбираются, а не чучело с бубном.