@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Оглавление

Введение. Испытание

Глава 1. Выход из демократии

Глава 2. Общество вражды

Глава 3. Некрополитики

Глава 4. Видимости

Глава 5. Аптека Фанона

Глава 6. В этот удушливый полдень

Заключение. Этика прохожего

Ахилл Мбембе «Некрополитика»

"Мбембе освежает дискуссию в Европе, поглощенной "желанием апартеида". Это человек, который не боится выбросить в окно национальную историю, идентичности и границы. Французский универсализм? 'Сплошное умозрение', - говорит Серт Мбембе. В стиле Эдуара Глиссана... он не ограничивает свою географию уровнем нации, а расширяет ее до "всего мира". Он мечтает написать общую историю человечества, которая сдует весь броский национальный героизм и нарисует новые отношения между собой и другими. Во Франции и Европе, которые боятся даже своих собственных теней, можно ясно увидеть подрывной потенциал мысли Мбембе. Его последняя книга, "Некрополитика", рисует неприятный портрет континента, изъеденного желанием "апартеида", движимого навязчивым поиском врага, для которого война - любимая игра." -Сесиль Дома, Libération

"[Новая книга Мбембе] - ценный инструмент для понимания того, что происходит как на Севере, так и на Юге. Анализы этого верного читателя Франца Фанона бесповоротны: война стала не исключением, а постоянным состоянием, "таинством нашей эпохи"... . . Одна из самых серьезных проблем, с которой нам предстоит столкнуться, предупреждает Мбембе, - это защита наших демократий при одновременном включении в них этого "другого", которого мы не хотим, если мы хотим построить наше общее будущее".

-Северин Коджо-Гранво и Майкл Порон, Jeune Afrique

Введение. Испытание

Если вы хотите воспользоваться книгой, просто взять ее в руки будет недостаточно. Изначально я стремился написать книгу, которую не окутывал бы ни намек на тайну. В итоге у меня получилось короткое эссе, состоящее из набросанных штрихов, паралельных глав, более или менее прерывистых линий, грубых и быстрых жестов и даже легких движений отступления с последующим резким разворотом.

Правда, грубость темы не позволяла услышать скрипичную ноту. Достаточно было предположить наличие кости, черепа или скелета на стороне стихии. У этой кости, этого черепа и этого скелета есть имена: повторное заселение Земли, выход из демократии, общество вражды, отношения без желания, голос крови, а также террор и контртеррор как лекарство и яд нашего времени (главы 1 и 2). Лучшим способом получить доступ к этим разным скелетам было создать форму, причем не бесхребетную, а напряженную и энергетически заряженную. В любом случае, этот текст - тот, по поверхности которого читатель может скользить свободно, без контрольных точек и виз, пребывая здесь столько, сколько пожелает, перемещаясь по своему усмотрению, возвращаясь и уходя в любой момент и через любую дверь. Читатель может отправиться в любом направлении и сохранять по отношению к каждому из его слов и к каждому из его утверждений равную критическую дистанцию и, если нужно, намек на скептицизм.

Каждый жест письма призван задействовать некую силу или даже дифренд - то, что я здесь называю элементом. В данном случае мы имеем дело с сырым элементом и плотной силой. Это сила разделения, а не сила, усиливающая связь, - сила расщепления и реальной изоляции, обращенная исключительно на себя и претендующая на то, чтобы обеспечить мировое правительство, но стремящаяся освободиться от него. Далее следует рефлексия по поводу сегодняшнего планетарного обновления отношений вражды и ее многократных реконфигураций. Его центральным пунктом является платоновская концепция phar- makon - идея лекарства, которое действует одновременно как лекарство и как яд. Политические и психиатрические работы Франца Фанона составляют основу для того, чтобы показать, как после деколонизации война (в образе завоевания и оккупации, террора и контрповстанческой борьбы) стала сакральным явлением нашего времени, на рубеже XXI века.

Эта трансформация освободила движения страсти, которые все чаще толкают либеральные демократии на то, чтобы облачиться в одежды исключения, совершать необусловленные действия в далеких местах и стремиться к осуществлению диктатуры над собой и над своими врагами. Помимо прочего, я размышляю о последствиях этой инверсии и о том, в каких новых терминах теперь ставится вопрос об отношениях между насилием и правом, нормой и исключением, состоянием войны, состоянием безопасности и состоянием свободы. На фоне сужения мира и перенаселения Земли, а также новых циклов движения населения это эссе стремится не только открыть новые пути для критики атавистических национализмов. Косвенно оно также размышляет о возможных основах взаимно разделяемой генеалогии и, таким образом, о политике жизни за пределами гуманизма.

Эта книга действительно посвящена такому устройству мира - или даже его использованию, - которое в начале века заключается в том, чтобы считать все, что не является собой, ничем. У этого процесса есть генеалогия и название - гонка за разделение и развязывание, гонка, проходящая на фоне простой тревоги уничтожения. Сегодня очень многие люди охвачены страхом, боятся, что их захватят и они окажутся на грани исчезновения. Целые народы трудятся под страхом того, что ресурсы для продолжения существования их идентичности исчерпаны. Они утверждают, что внешнего мира больше не существует, поэтому для защиты от угроз и опасностей необходимо увеличивать количество ограждений. Желая больше ничего не вспоминать, и в первую очередь свои преступления и проступки, они выдумывают плохие объекты, которые возвращаются и преследуют их, и от которых они затем пытаются насильственно избавиться.

Постоянно выдумывая злых джиннов, которыми они были одержимы и которые, в результате эффектного поворота, теперь окружают их, они начали задавать вопросы. Эти вопросы схожи с теми, которые еще недавно задавали незападные общества, попавшие в ловушку гораздо более разрушительных сил колонизации и империализма. Такие вопросы, как: Может ли Другой, в свете всего происходящего, по-прежнему считаться как мой собрат? Когда речь заходит о крайностях, как это происходит с нами здесь и сейчас, в чем именно заключается моя и чужая человечность? Если бремя Другого становится слишком непосильным, не лучше ли будет, чтобы моя жизнь перестала быть связанной с его присутствием, так же как и его с моим? Почему я должен, несмотря ни на что, заботиться о Другом, стоять как можно ближе к его жизни, если в ответ его единственная цель