Сергей Беспалый

Самоубийство

Город Аракчеев

Снег шел уже четвертый день.

Выходить из квартиры не было никакого желания. Что я ел за последние дни? Не помню. Что пил? Не помню.

В квартире то и дело появлялись какие-то люди, выставляли бутылки, доставали нехитрую закуску и начинался праздник. Для них праздник, а для меня еще один вечер забвенья, сна без сновидений, жизни без жизни. Все существование сводилось к одному — быстро залить максимальное количество алкоголя в себя и вырубиться.

И в этот раз все шло по обычному сценарию. Мутные личности, мутные стаканы, полные «мутного» алкоголя.

«Задушевные» разговоры, хриплыми голосами, пропитанные перегаром и дешевым табаком. На закуску лук, хлеб, не первой свежести, и майонез, в качестве «запить» вода из-под крана. Нехитрый набор опустившихся людей, коими мы и являлись.

— Почему я тут, — иногда возникал вопрос в, уставшем от такой жизни, мозгу.

Ответа уже не было на него. Когда-то я искал причины, пытался подвести базу, но теперь все покрылось толстым слоем безразличия алкогольной зависимости.

Снег шел уже четвертый день. Или нет?

Встреча братьев и сестер прошла не очень хорошо, если я правильно понял.

Меня мучило дикое похмелье. За окном выла пурга, скрипели деревья, а в моей берлоге сидели брат и сестры. Удивительно чистый стол, избавленный трудами сестер от бутылок, грязной посуды и множества окурков, блестел остатками лакировки.

Люстра без абажура, била ярким светом лампочки прямо в больной мозг.

— Ну, здорово, — Сашка, старший брат, здоровый мужик, сидел, тяжело облокотившись на угол стола.

— Здоровей видали, — хрипло ответил я и сел на диване.

— Ты, Петька, не дерзи, — он вздохнул. — Сколько ты уже пьешь?

— Не знаю, — честно ответил я.

Младшая сестра всхлипнула и приложила платочек к глазам.

— Не плачь, Машка, нормально все будет, — я подмигнул ей.

Пошарив рукой около дивана, я выудил недопитую бутылку пива и, с удовольствием, потянул в себя противную на вкус теплую жидкость.

— Гадость, — констатировал я, поставив пустую бутылку на пол.

В комнате с отслаивающимися обоями, окнами без занавесок и, колченогими табуретами, вместо мебели, воцарилось молчание.

Тихо плачущие сестры, сурово молчавший брат, исподлобья, волком смотрящий на меня, все говорило о надвигающейся беде.

Я потер занывшую скулу.

— Помнит твоя морда, как прошлый раз ты у меня «лечение» проходил. Да? — Брат недобро усмехнулся. — Повторим пройденный урок?

— Пошел ты, Сашка, — во мне вспыхнула ярость, я вскочил на ноги. — Чего вы ко мне привязались? А?! Ну, бухаю и что? Кому от этого плохо?

— Тебе и нам, — он поднялся из-за стола. — Ты уже пропил все что мог!

Девки завыли, а я понял, что драки не избежать. Ну, как драки, брат на килограмм тридцать тяжелее, до сих пор в секцию бокса ходит, да и без похмелья он. Так что я буду бит в очередной раз.

Сестры повисли у него на руках.

— Сашенька, не надо!

Я усмехнулся, детский сад, честное слово.

— Не буду я его трогать, — он мотнул большой головой. — Собирайте его вещи, девчата, лечиться поедет придурок.

— Не чего собирать, — я хрипло рассмеялся. — Все ценное уже или пропили или умыкнули. Все что есть, то на мне.

В ближайшем супермаркете был куплен комплект зимней одежды на меня, пара комплектов нательного белья, перчатки и ботинки. Новенький рюкзак пополнился новыми мыльно-рыльными принадлежностями, блютуз-колонкой и простым кнопочным телефоном с сим-картой.

Тележка, с фирменным логотипом на ручке, забивалась кучей продуктов. Скоропортящиеся товары брат запретил брать, в корзину летели консервы, вакуумные упаковки и банки с консервантами.

Я ждал рядов с алкоголем, но мы их пролетели на полной скорости, на мое возражение, Саня сунул свой огромный кулак мне под нос.

— Только попробуй, сволочь!

Его взгляд не сулил ничего хорошего, и я отступил. Денег у меня все равно не было, сам себе я не смог бы купить даже бутылки воды. Поэтому я потерял интерес к закупу и ушел к машине на парковку.

Я курил, привалившись к борту джипа брата, мечтая оказаться в своей квартире, потому как народ, наверняка, долбится в дверь с бутылкой.

Спустя несколько часов. Там же

Клиника «Реабилитационный центр Доброй Воли» находился почти в самом центре города Аракчеев.

Хороший ремонт, тактичный и предусмотрительный персонал, симпатичные медсестры. Белый кафель на полу, светло-бежевые однотонные обои, на стенах коллажи «зависимых» с их исцелившимися копиями.

Противно.

Под присмотром Сашки, я проследовал в кабинет.

Хорошая, мягкая кушетка. Чистый, почти стерильный закуток здоровья. У окна, рядом с кушеткой, тренога для капельниц, уже заряженная тремя бутылками, неведомого мне, вещества. Медсестра, аппетитную фигурку которой облегал белый халатик, выступила навстречу.

— Ложитесь, пожалуйста, — она указала рукой на лежанку.

Я выдохнул многодневным перегаром прямо в лицо молодой медсестре:

— Не имеете права! Я не желаю!

Миниатюрная блондинистая девчуля, судя по глазам, ведь нижнюю часть лица скрывала медицинская маска, улыбнулась.

— Вы не беспокойтесь, пожалуйста. Мы лишь оказываем вам необходимую помощь.

В подтверждении ее слов, я получил весомый удар в правый бок от брата:

— Ложись, сволочь, — прохрипел он.

Я покорно лег, ведь выбора у меня теперь не было.

Она сделала шаг вперед и прицелилась иглой в сгиб локтя.

— Сейчас вам будет легче.

Я отключился.

Снег шел уже четвертый, долбаный день!

Достал этот снег. Этот кафель и эта стерильность клиники!

Гадкие кашки на завтрак, не менее гадкие куриные котлеты с пюре на обед и перловая каша с тушенкой на ужин. Хоть и с вариациями.

Задолбало!

Снег перестал идти. Наконец.