* * *

Памяти Фреда Сейджа и того Лондона, который он знал

Полицейского Фрэнки Беттс был способен учуять за милю.

От них разило пивом и пахло лавровишневой водой. Двигались они так, словно им жали ботинки. В бедных кварталах, где многие недоедали, а то и голодали, эти служители закона напоминали откормленных, лоснящихся молочных телят. В каком пабе откажут полицейскому в бесплатной кормежке? Вот они и жирели.

Фрэнки от них просто дичал. Так и хотелось крушить все, что под руку попадется, и бить морду каждому, кого увидит. И на тебе! Один сидит прямо перед тобой. И не где-нибудь, а в «Баркентине», считающейся оплотом Фирмы. Корчит из себя обычного посетителя. Попивает пиво, болтает, жратву заказывает.

Каков наглец!

Фрэнки вдавил окурок сигареты в пепельницу, засучил рукава и встал, готовый избить полицейского до бесчувствия. Но еще раньше перед ним на барной стойке возникла новая кружка с пинтой пива. Дези, владелец заведения, постарался.

– Дружище, ты же не торопишься уходить? Едва прийти успел. – Голос Дези звучал бодро и весело, но глаза предостерегающе блеснули.

– Спасибо, – буркнул он, садясь обратно.

Дези вовремя его остановил. И правильно сделал. Сид разозлится. Скажет, что недоволен. Фрэнки не дурак и не станет вызывать недовольство Сида. Они все старались не злить хозяина.

Глотнув портера, Фрэнки закурил новую сигарету, списывая ошибку, которую едва не совершил, на нервы. Для Фирмы настали тяжелые времена. Опасные. Полицейские обложили их со всех сторон. На прошлой неделе они ограбили фургон, перевозивший деньги для выплаты жалованья, и скрылись, прихватив более тысячи фунтов. Это стало последней каплей для Фредди Литтона, местного члена парламента, и он объявил им войну. Сида арестовали. Дези и Ронни – тоже. Но мировой судья их выпустил. Оказалось, что свидетелей ограбления нет. Точнее, были, пока не узнали, кто причастен. А как узнали, что Сид Мэлоун, оба мужчины и женщина тут же отказались от первоначальных показаний. Забыли вдруг, как выглядели грабители.

– Произошла ошибка. Полиция арестовала непричастного, – сразу после освобождения заявил газетчикам Сид на ступенях Олд-Бейли, здания центрального уголовного суда. – Я же не злодей и не преступник. Обычный деловой человек, старающийся честно зарабатывать себе на жизнь.

Эту фразу Сид повторял всякий раз, когда полиция совершала налет на его лодочную мастерскую или на один из пабов. Фраза настолько прилипла к нему, что Элвин Дональдсон, инспектор уголовной полиции, окрестил его Председателем, а его шайку – Фирмой.

Литтон был вне себя от ярости и поклялся: он получит голову Сида на блюде. Он найдет честного человека, не боящегося говорить правду, не боящегося Мэлоуна и остальных головорезов, и, когда это случится, упечет их на пожизненное.

– Хвастаться он горазд, – сказал Сид. – Хочет, чтобы его снимки красовались в газетах. Выборы на носу.

Тогда Фрэнки поверил хозяину. Однако сейчас, когда рядом с ним сидел полицейский, Фрэнки одолели сомнения насчет правоты слов Сида. Фрэнки посмотрел на незваного гостя в висевшее за стойкой зеркало. Кто он? Человек Литтона или еще кого-то? Зачем его послали?

Фрэнки по собственному опыту знал: куда один полицейский затесался, поищи и найдешь еще дюжину. Он оглядел зал. Уж если какой паб и заслуживает называться воровским притоном, так это наша «Баркентина», подумал он. Заведение находилось на северном берегу Темзы, зажатое между двумя складами Лаймхауса. Темное, с низким потолком. Фасад выходил на Нэрроу-стрит, а задворки сползали прямо в реку. В часы прилива Темза стучалась в заднюю стену. Фрэнки знал почти всех присутствующих. Трое местных парней стояли возле очага, передавая друг другу какие-то побрякушки. Четверка в углу резалась в карты. Пятый кидал акульи зубы в мишень для дартса. Остальные сидели вокруг шатких столов или за стойкой. Курили. Пили. Говорили и смеялись во всю глотку. Бахвалились. Все – мелкая шушера.

Человек, к которому был послан этот тип… он не драл глотку и не бахвалился. Уж мелким его никак не назовешь. Он был одним из самых могущественных и устрашающих главарей лондонского преступного мира. По мнению Фрэнки, если этому вонючему полицейскому дорога своя шкура, то ему следует сейчас встать и дать деру отсюда, пока ноги еще носят.

Фрэнки продолжал его разглядывать. Официантка Лили принесла полицейскому миску дымящегося варева, пролив на газету, которую он читал.

– Рагу, какое подают в Лаймхаусе, – сказала она.

Человек с нескрываемым ужасом посмотрел на содержимое миски.

– Там рыба, – сухо заметил он.

– Ну прям Шерлок Холмс! А чего вы ожидали? Каре ягненка?

– Хотя бы свинину.

– Мы где? В Лаймхаусе, а не в ближних графствах. С вас два пенса.

Человек выложил монету, затем грязной ложкой помешал серое варево, и в нем показались кусочки костей и кожи. Мелькнул ломтик картошки, веточка сельдерея. Следом к поверхности поднялся белый осклизлый кусок.

Карп… Фрэнки часто видел их во время отлива. Больших, черных, белоглазых, беспомощно трепыхающихся в вонючем речном иле. Проглоти кусок, приятель, – и понос на неделю обеспечен, мысленно добавил он.

– Что, не нравится наше угощение? – спросил подошедший Дези. – Ты даже не притронулся.

Незнакомец положил ложку. Вопрос застал его врасплох.

Поди сообразил, куда попал, подумал Фрэнки.

– Что бы в глотку ни пихал, ничего не лезет, – наконец сказал незнакомец. – На одном портере живу. А съем хоть кусок – сразу выворачивает.

– Совсем никак?

– Бывает, ложка каши пройдет. Молоко. Иногда яйцо. Надзиратели постарались. Отбили кишки. С тех пор и маюсь.

Фрэнки едва не расхохотался. А у Дези ни один мускул на лице не дрогнул.

– Сидел, стало быть? – спросил владелец паба.

– Угу. Налет на витрину. Ювелирный магазинчик в Камдене. В кармане складной нож лежал. Полиция сразу: вооруженное ограбление. Судья пятерик впаял.

– Только что вышел?

Незнакомец кивнул и снял кепку, показывая голову, остриженную на тюремный манер.

– Бедняга, – улыбнулся Дези. – По-моему, голову тебе отделали почище кишок. В какой тюряге срок мотал? В Рединге?

– В Пентонвиле.