В десятый день месяца зуль-ходжжа огромный мегаполис жил своими обычными заботами. Поутру лица горожан были серыми и невесть от чего нахмуренными, под стать обложенному пористыми облаками мартовскому небу. Заурядный будний четверг, хлюпающая жижа под колесами легковых автомобилей и ногами пешеходов, простудный насморк, весенний авитаминоз...

Небольшое оживление, пожалуй, царило лишь в умах некоторых граждан, излишне зацикленных на политике, да еще в среде правоверных почитателей Аллаха по случаю наступления Курбан-Байрама, праздника жертвоприношения.

Именно в этот важный для каждого верующего мусульманина день неожиданно напомнил о себе Руслан Чермоев, тридцатидвухлетний делец, входящий в обойму лидеров московской чеченской общины.

— Рад приветствовать дорогого кунака, — прозвучавший в трубке голос Руслана был лишен малейшего акцента. — До меня дошли слухи, что ты уже вернулся в Москву... Надеюсь, жив-здоров и при всех своих интересах?

— Да, волею всевышнего, — усмехнулся в мобильник Андрей Бушмин, безнадежно застрявший в своей «Тойоте» в пробке неподалеку от Белорусского вокзала. — Разведка у тебя, Руслан, не даром свой хлеб ест... Кстати, я сам собирался тебе позвонить, но чуток попозже.

Думал, ты сейчас в мечети... Мои поздравления, кунак. Я в этих делах темный, даже не знаю толком, что в таких случаях полагается говорить... Короче, прими от меня самые наилучшие пожелания.

— Спасибо за поздравления, Андрей, — бодро произнес Чермоев. — Я тебе почему звоню? Встретиться надо, да? Сам же говоришь, что праздник... Отметить надо, верно?! Ну и, как полагается, за мной будет угощение.

— Даже не знаю, — для видимости заменжевался Бушмин. — Удобно ли будет? Опять же дела у меня кое-какие на сегодня намечены...

— Надеюсь, ничего важного, Андрей? Ты не можешь мне отказать! И что значит «неудобно»? Семья в отъезде, так что я сейчас волк-одиночка. Очень даже удобно! Приезжай, да? Не пожалеешь...

— У-ф-ф! Дай-ка сообразить...

— А хочешь, могу за тобой машину прислать! Говори — куда?

— Я на колесах, Руслан. Освобожусь примерно через час... Ты из своего офиса звонишь? Добро, тогда дождись меня, я скоро подъеду!

Вернув сотовый телефон в карман, Бушмин задумчиво повел головой. С недавних пор он стал открыт для контактов подобного рода. Сейчас, когда он вернулся с Кавказа — а уже на следующей неделе ему предстоит очередная командировка, — в его же интересах было законтачить с парой-тройкой московских чеченов. Один из них только что выступил заинтересованной стороной. Ну что ж, это даже к лучшему...

Андрей стал потихоньку выдирать свою «Тойоту» из дорожной пробки. Пока суд да дело, потянулся к бардачку, где у него хранилась еще одна трубка — эта была снабжена кодирующим микрочипом, предохраняющим сотовую линию от элементарной прослушки. Набрал известный только ему номер контактного телефона, а когда в трубке прозвучали начальные такты мелодии, записанной на ленту автоответчика, он негромко обронил:

— Это Кондор. У меня сообщение для Мерлона.

На другом конце линии тотчас же сняли трубку:

— Говорите, вас слушают.

— Только что по городскому номеру на меня вышел Руслан Чермоев. Настоятельно зовет в гости. Через час я должен подъехать к его офису на Красной Пресне. Затем, насколько я понял, предстоит поездка в его загородный дом в Староникольском.

— В компаньонах нуждаетесь? Можем подстраховать также при помощи технических средств.

— Нет необходимости. Очередная «ступень», обычный зондирующий контакт. Сразу по возвращении доложусь. У меня пока все. Отбой.

* * *

...За рулем джипа, идущего в Староникольское, находился Ваха, серьезный немногословный парень лет двадцати пяти, одетый в черную кожаную куртку. Как и Чермоев, он выходец из влиятельного (как в самой Ичкерии, так и в столичной диаспоре) алеройского тейпа. То обстоятельство, что он чуть прихрамывает на правую ногу, равно как и тщательно скрываемый, но нет-нет да и проскальзывающий в глазах стальной волчий высверк, указывает на его наверняка непростое прошлое.

Что касается самого Руслана, то, как и во многих самых талантливых его соплеменниках, в нем причудливо соединились разные, порою взаимоисключающие человеческие качества. У него по-кавказски яркая внешность, эдакий картинный горец, но его мужественный облик умаляло чрезмерное количество украшений из золота: массивных цепей и перстней он таскал на себе едва не кило веса. Прирожденные ум и сметка, проявляемые им в сложнейших жизненных ситуациях, иногда соседствовали с детской наивностью, а благородные черты характера вовсе не являлись гарантией того, что он всегда и везде будет придерживаться данного мужского слова и что он при случае не выкинет какую-нибудь подлянку.

Короче, в общении с такими типами следует держать ухо востро.

— Андрей, ты надолго в Москву? — спросил Чермоев. — Когда собираешься отъехать?

— Я бы не хотел сейчас говорить о делах, — уклончиво сказал Бушмин. — Может быть, позже, договорились?

Они на пару с Чермоевым расположились на заднем сиденье джипа. Массивный темно-серебристый «Ленд-Круизер» ходко шел по Каширскому шоссе. Ваха, с невозмутимым видом крутивший баранку, почему-то проигнорировал нужный поворот, и они по-прежнему держались в транспортном потоке, двигавшемся в южном направлении на выезд из столицы.

— Вах! Какие «дела», Андрей?! — наигранно возмутился Чермоев. — Зачем обижаешь? Я тебя в гости позвал, да? Гулять будем, шашлык из молодого барашка кушать, вино будем пить, да? Ты для меня зур кунак, дорогой гость... Но сначала я хочу заехать в одно место. Совсем небольшой крюк. И тебя с собой возьму, ладно?

— Надеюсь, ты не собираешься уволочь меня тайком в Чечню? — усмехнулся Бушмин. — Признаться, я не очень-то туда тороплюсь.

Чермоев расхохотался, обнажив белые острые зубы.

— Как-нибудь в другой раз... А сейчас я предлагаю совершить небольшое путешествие. Нет, не в Чечню и не хадж в Мекку, гораздо ближе... Ты хотя и не мусульманин, Андрей, но я почему-то уверен, что зрелище будет для тебя интересным и в чем-то даже познавательным.

* * *

Большой специализированный мусульманский базар, тот самый, куда их завез Ваха, — один-единственный в Москве и располагается в Домодедове, на съезде с Каширского шоссе. Немудрено, что в канун праздника Курбан-Байрама здесь царило настоящее столпотворение. Цены на домашний скот, пригодный для жертвоприношений — а в основном под нож идут козы, овцы, реже коровы и еще реже верблюды, — взлетели против обычного почти вдвое. Особым спросом пользовались барашки, годовалые, упитанные, их специально выращивают к этой дате. Режут и разделывают их здесь же, на Каширке. Ведь не у каждого есть возможность самому совершить жертвоприношение — в московской-то квартире! Потом мясо варят в котле и далее, следуя традиции, делят на три равные части: бедным, родственникам и себе.