***

Анна Коэн – автор романа «Лисье зеркало», первой части трилогии.

Иногда, чтобы не попасться на глаза Гунниве, Луиза проводила целый день, слоняясь по коридорам и изысканным покоям. «Потеряться во дворце» было ее любимой игрой. На самом деле это было не так уж сложно, ведь он был огромным, особенно для тринадцатилетней девочки. Хотя раньше он казался ей и того больше. Дворец был очень похож на торт; так Луизе казалось, когда она только переехала сюда, лет в пять. Не на воздушный замок-торт из книжки с картинками, а на настоящий, какой однажды испекли на день рождения принцессы: обширный, но приземистый, крепостные стены из рыхло-шоколадного теста, а фигурная крыша выложена пряничками черепицы. Внутри были сливочные стены с прожилками золотых цветов и побегов, глазурь ярких фресок, бисквитные ковры и зефирный потолок с лепниной. Перед сном маленькая Лу воображала себя громадной великаншей и в мечтах съедала весь дворец большой ложкой.

Кроме обязательных уроков, занятий по музыке, этикету и рукоделию у Луизы не было никаких дел, ведь она была слишком мала, чтобы стать фрейлиной принцессы Агнесс, и слишком знатна, чтобы работать. Поэтому она была всего лишь тем, кем ее и отправили ко двору, – воспитанницей королевской семьи, дочерью герцога Спегельрафа и просто Луизой.

За все восемь с лишним лет, что она здесь провела, казалось, ее существование замечали только учителя, кухарки да фрейлины принцессы. Особенно Гуннива. О нет, она не дергала Лу за волосы и не била по щекам, как это иногда делали служанки в людской, фрекен была для этого слишком хорошо воспитана. Когда они были младше, та заманила Луизу на чердак, до смерти запугала историями о Кровавом Петере и убежала, бросив рыдающую девочку в темноте. Гуннива прозвала Луизу Луковицей – из-за плаксивости да рыжеватых, словно луковая шелуха, волос. Она же эти волосы однажды «случайно» опалила огнем свечи, и Лу позорно остригли. Теперь, поднявшись на ступеньку выше своей любимой игрушки, шестнадцатилетняя фрейлина не опускалась до детских шалостей: подай, принеси, стой неподвижно целый час, подержи, передай… Приказам не было конца, словно Луиза стала служанкой и не смела отказать.

Потому-то она и сидела сейчас в нише высокого окна за пыльной и тяжелой гобеленовой портьерой со сценами охоты и наблюдала осенний королевский парк. Высокое безоблачное небо и золотой пожар деревьев так отличны друг от друга, что больно смотреть. Посреди парка гранитной серой устрицей поблескивает фонтан. Он стоит особняком, листва кленов и дубов укрывает его, делая невидимым со стороны главных прогулочных дорожек. Здесь назначались свидания и разыгрывались сцены ревности всей придворной знати. Луизе больше всего нравилось наблюдать, как кто-то приходил первым и готовился произвести неизгладимое впечатление при встрече: дамы старались привести свои туалеты и прически в состояние «художественного беспорядка», взбивая волосы и раскладывая вуали на бордюре фонтана, на который можно было присесть только, как в дамское седло, бочком – из-за жестких корсажей и турнюров. Кавалеры же старались выглядеть холодно и отстраненно, копируя позу с какого-нибудь монаршего портрета или отгораживаясь книгой. И все они между собой были очень похожи, особенно с высоты Луизиного окна. Менялись лишь сезоны и платья, но смотреть было все равно интересно.

До сумерек оставалась еще пара часов, и площадка у фонтана пустовала, поэтому девочка следила за вальсирующим полетом редких пылинок в солнечных лучах, представляя, как она наконец наденет настоящее дамское платье с открытыми плечами, атласные туфли с золотыми бантиками, перчатки выше локтя и будет танцевать с военными, чья парадная форма так и блестит пуговицами да пряжками, а на фуражке – знак мертвой головы… Страшно романтично! И даже мерзкая Гуннива не испортит такой чудесный вечер. А пока она в этих девчоночьих платьях с широким кушаком и в гольфах просто посмешище. Будто все забыли, что она уже не маленький ребенок и ее нужно одевать как девушку. Кого бы спросить об этом? Точно не фрейлин, они будут лишь издеваться пуще прежнего.

Погрузившись в эти полусонные размышления и согревшись в своем стеклянно-гобеленовом укрытии, Луиза не сразу различила звук приближающихся по коридору шагов. Шли двое мужчин, увлеченных негромкой беседой, то замедляясь, то делая несколько скорых шагов в сторону Луизы. Несмотря на спокойный тон, было ясно, что они спорили. Девочка постаралась стать еще более незаметной, чем была, если такое только было возможно. «Проходите мимо, умоляю, проходите…» – вертелась в голове жалобная просьба, как если бы Лу могла передать ее этим людям. Едва ли ее отругали бы за нахождение в этой части дворца, но она не хотела ни перед кем раскрывать свое любимое место. В итоге, приблизившись к ее окну, мужчины все-таки остановились и продолжили разговор. Теперь Луиза могла слышать каждое слово, хоть и не хотела этого. Прожив большую часть жизни при дворе, она никогда не подслушивала чужих разговоров, а наблюдение за свиданиями в парке было лишь игрой в театр: беседующим парам она дарила реплики из известных ей пьес.

Один голос, смутно знакомый Луизе, звучал старше и суше. Его обладатель говорил тихо, но отчетливо, по манере речи было понятно, что это человек из высших кругов общества. Второй мужчина, обладатель хрипловатого, но звучного баритона с развязным говором, был явно моложе. Ко всему прочему он побрякивал металлом и поскрипывал кожей на каждом шагу; можно было предположить, что это военный.

– И все же я понимаю вашу позицию лишь отчасти. Ведь о помолвке принцессы никогда не объявляли официально. Значит, ее нельзя считать расторгнутой. Вам ли этого не знать, вы воплощение буквы закона.

– На вашем месте я бы не стал зубоскалить, капитан. Строго говоря, наши мотивации вас не касаются.

– А что я скажу парням? Что, если они захотят знать, ради чего им стоит сдуть пыль с ружей?

– Из ваших слов следует, что им все равно нечем заняться.

– Но то, что вы так настойчиво предлагаете только забавы ради…

– Не я, но мы. И мы предлагаем вам немалые деньги. Деньги для вас и ваших бравых солдат – достаточный мотив? Не говоря уже о повышении в звании и положении после всего запланированного.

И тут произошло ужасное: по-мужицки крякнув, безымянный капитан привалился к подоконнику, на котором скрывалась Луиза. Под давлением его могучей спины гобелен натянулся и двинулся на девочку так, что бедный вытканный олень с тремя стрелами в спине оказался у самой ее щеки, а крепежи портьеры жалобно скрипнули, грозя оторваться в любую секунду. Инстинктивно подавив испуганный писк, Лу вжалась в стекло. Теперь она сделала достаточно, чтобы быть строго наказанной, она подслушивала разговор важных людей! Теперь ее, скорее всего, будут сечь розгами, как горничную. Луиза постаралась утихомирить сердце, колотящееся в ушах так громко, что его, казалось, услышат все вокруг, закусила губу и задышала медленно-медленно, тихо-тихо. Даже сквозь плотную ткань портьеры до нее доносился острый запах конского и мужского пота. Страшно захотелось в туалет.