— Черт, хорошо, что мы не диабетики! — сказал подружке популярный актер сериалов Аарон Блисдейл.

Точнее, он пробормотал эту фразу, уткнувшись в шею девушки, когда пара наконец предстала перед ордой репортеров. Их было так много, что некоторым в поисках более выгодной позиции для съемки пришлось забраться на невысокие алюминиевые стремянки.

— Аарон, Аарон! — громко скандировали газетчики, хотя на самом деле имя актера знали далеко не все, а те, кто знал, понимали: Блисдейл — мелкая сошка, так сказать, для затравки перед появлением настоящих звезд. Тем не менее платье его подружки было весьма откровенным.

— Что? — прошептала красотка в ответ, когда они позировали перед фотографами. Те делали вид, что заходятся от восторга, хотя происходящее им уже порядком наскучило.

Позади известной парочки были еще люди — толпа, которая не могла прорваться на ведущую к дверям красную ковровую дорожку. Публику сдерживали закругленные металлические барьеры, на вид устойчивые и солидные. Их поставили днем, и зеваки, слонявшиеся в это время по Лестер-сквер, лениво пытались отгадать зачем.

Фил Йорк (для друзей — Йорки) обратился к девушке:

— Бьюсь об заклад, сегодня премьера. Интересно, какого фильма?

Однако та не слушала, погрузившись в свои мысли. Ну, вы знаете, как это бывает у некоторых пар.

Вообще-то Йорки был прав. Предстояла премьера, и ожидалось, что многие знаменитости почтят ее своим присутствием. Дабы запечатлеть их появление, команды утренних телевизионных программ расположились на своих местах почти сразу же после установки барьеров. Прибытие кумиров следовало запечатлеть так, чтобы уже на следующий день телезрители смогли увидеть, во что звезды одеты и как реагируют на восторженные крики толпы. Намеренно приукрашенные гламурные сюжеты пустили бы в эфир вперемешку с сообщениями о проблемах на Ближнем Востоке. Но по-настоящему захватывающие сплетни публика нашла бы в бульварной прессе — кто перебрал на фуршете после премьеры, кто с кем обжимался, а кто и в чьей компании с загадочным видом исчез в кабинке туалета. Откровенно «желтые» газетенки с чувством хорошо исполненного долга вылили бы на свои страницы всю грязь, не пропустив ни малейшей подробности. Тогда как некоторые, в частности, «Дейли мейл» и «Дейли экспресс», считающие себя выше подобного рода слухов, отдали бы эту тему на откуп ведущим колонок светской хроники. Правда, их комментарии можно было бы понять, только прочитав о пикантных деталях в других газетах.

Так что на самом деле красный ковер был только началом, ведь вся эта шумиха не имела четких временных рамок. Ее устроили в основном ради следующего утра, а еще (правда, уже в меньшей степени) для обозревателей — пусть выдадут что-нибудь интригующее, вдохновленные платьем от модного дизайнера на супермодели Каприс. И наконец, премьеру ждали воскресные газеты с приложениями, цветными разворотами и броскими заголовками — предметом гордости редакции. При правильной подаче отголоски такого события раздавались бы и через несколько лет. Кто, к примеру, не слышал о «том самом» платье от Версаче, в котором Элизабет Херли была на премьере фильма «Четыре свадьбы и одни похороны»?

Однако сейчас все пойдет по-другому.

Не будет ни сплетен, ни пикантных подробностей. Ни «тех самых» платьев, ни остроумных заголовков. Будет только одна история.

О том, почему на премьере не было Феликса Картера.

— Что? — снова спросила девушка. Ее имени никто не знал, ведь она была просто эффектной подружкой Аарона Блисдейла, «загадочной блондинкой». Но до чего же хорошенькой!

Позируя щелкающим фотокамерам, эти двое постарались, чтобы язык их тел выражал именно то, что нужно. Они стояли, обнявшись, и когда девушка повторила вопрос, это выглядело так, словно она прошептала Аарону что-то очень нежное. Какая милая пара, и совсем не скрывают своих чувств, даже на людях, даже застигнутые врасплох непрекращающимися вспышками!

— Черт, хорошо, что мы не диабетики, — повторил актер с улыбкой, призванной показать, что он и его спутница сейчас обменялись шуткой весьма личного характера. Репортеры уделили им одно мгновение, может, чуть больше.

Однако Аарон был счастлив.

— При чем здесь диабетики? — В голосе Загадочной Блондинки прозвучало любопытство, однако выражение ее лица, предназначенное для жужжащих камер, не изменилось.

— Ну знаешь, вспышки… вроде как это… стробоскопические лампы.

— А, вот ты о чем! — Расхохотавшись, девушка приподнялась на цыпочки и поцеловала его (чмок-чмок), извиняясь за свой смех. — Ты имеешь в виду эпилептиков.

— О Боже, конечно! — Аарон театрально шлепнул себя ладонью по лбу. Блисдейлу нравилось играть и в жизни. В конце концов, актер он или нет? Правда, внутри у него все кипело от злости. Он обратился к своей новой подружке — нужно признать, весьма сексуально одетой, — только для того, чтобы привлечь ее внимание к… в общем, к вниманию. Своего рода код: «Эй, крошка, посмотри, как все шикарно! Небось папарацци так вокруг не увиваются, когда ты с „гражданскими“ приятелями!» Аарону просто хотелось похвастаться. Глупый, не уверенный в себе чудик!

Девушка по имени Эбигейл, ответственная за связи с общественностью, отметила в специально украшенном блокноте имена актера и его спутницы, когда парочка оказалась в холле «Одеона» (кинотеатр в Вест-Энде — вполне ничего, пусть и дороговатый).

Перед тем, как выйти из дома, Эбигейл, не обращая внимания на нетерпеливые сигналы такси за окном, придирчиво осмотрела себя в зеркале и подумала, что выглядит великолепно. На ней было черное платье, купленное в недорогом магазине «Оазис», хотя поначалу Эбигейл искала подходящий наряд для премьеры в бутиках куда шикарнее. Честно говоря, она обрыскала почти все, а повезло только в старом добром «Оазисе» с его весьма умеренными ценами. Девушка решила, что обязательно расскажет об этом приятельницам при встрече.

Конечно, Эбигейл прекрасно знала свое место в этой гонке из премьеры, утреннего телевидения, таблоидов и обозревателей светской хроники. Именно поэтому ее платье было в меру стильным, но не роскошнее, чем у приглашенных дам. Она прекрасно выглядела и даже поймала взгляд Аарона Блисдейла, когда тот сверкнул ей одной из улыбок, словно говорящей: «Узнаешь меня, крошка?» Девушка улыбнулась в ответ и преувеличенно энергично зачиркала по списку гостей. Затем актер с подружкой прошли в фойе кинотеатра. Оно было уже наполовину заполнено, и публика оживленно беседовала, предвкушая появление самых крупных звезд.

По долгу службы Эбигейл привыкла все приукрашивать и сейчас чувствовала себя в круговороте знаменитостей. Лишь в паре футов от нее, за дверями, барьеры отделяли человеческое стадо от гостей, которые приближались по красной дорожке, останавливаясь и позируя перед высоко поднятыми камерами с гордым осознанием собственной значимости. Смотрите-ка, подумала Эбигейл, вот идет человек, которого никто не узнает. Может, это продюсер фильма, а никому и дела нет. Никаких камер. Фотографы не обращают на него внимания, предпочитая изучать свои ногти, а он спешит мимо с наигранно безразличным выражением, притворяясь, будто его не волнуют страсти мирка знаменитостей. За спиной у Эбигейл собрался весь бомонд, все сливки общества, довольные, что наконец прошли сквозь строй щелкающих камер и восторженных поклонников и очутились в обществе себе подобных, с собственной рафинированной иерархией. Да, решила девушка, именно круговорот знаменитостей. Хорошее выражение. Нужно его использовать при следующей встрече с приятельницами.