Подъезжая к дому своего детства, Майк Марсден думал о том, что тот слишком уж идеален. Он приехал как раз к ужину, как делал это каждое воскресенье с тех пор, как месяц назад вернулся в свой родной городок Серендипити в штате Нью-Йорк. Воскресная вечерняя трапеза в доме родителей была обязательной для всех членов семьи, включая троих детей. Никто не смел сказать «нет» Элле Марсден, матери семейства. Поскольку Майка не было дома добрых шесть лет, она особенно радовалась присутствию старшего сына на традиционных воскресных семейных ужинах, хотя тот испытывал от этого некоторую неловкость.

Сунув руки в карманы кожаной куртки, Майк бросил взгляд на обшитый белой вагонкой дом с синей отделкой на фронтоне и такими же ставнями. Небольшой, двухэтажный, в отличном состоянии, он стоял на жилой улице и выглядел снаружи таким же идеальным, каким был изнутри. Точно таким же он был и тогда, несколько лет назад, когда Майк уезжал в Атлантик-Сити. Может, именно поэтому он испытывал сейчас смутное беспокойство? Сама идея совершенства лишала его покоя. Так было всегда. Несмотря на желание угодить родителям, Майк был из тех детей, которые постоянно испытывают родительское терпение.

Его учителя называли это проблемой управления собственными импульсивными желаниями, Майк же во всем винил дурную наследственность. Он не мог долго задерживаться где-нибудь или на чем-то одном, будь то родной городок, отношения с людьми либо монотонная работа. Саймон Марсден, вырастивший его приемный отец, служил начальником полиции Серендипити. Сэм, брат Майка, пошел по стопам отца, став полицейским. Их сестра Эрин работала помощником окружного прокурора.

А Майк? Ему нравилась его жизнь. Он стал тайным агентом нью-йоркской полиции и работал под прикрытием, заслужив себе имя не тем, что всегда строго следовал правилам, а скорее наоборот – тем, что почти всегда пренебрегал ими. Он неустанно следил за тем, чтобы ни работа, ни женщины, ни друзья не привязали его к себе надолго, чтобы от них при желании можно было легко уйти. Никогда в его жизни больше не повторится ситуация, в которой женщина неверно истолкует его намерения и будет ожидать от него слишком многого. Однажды это чувство удушливого плена уже заставило его бежать до самого Атлантик-Сити, и он не собирался повторять прежние ошибки, испытывая на прочность свою врожденную, как он был уверен, неспособность оставаться на одном месте с одними и теми же людьми.

И все же он вернулся в свой родной городок, чтобы заменить отца на посту начальника полиции, пока тот борется с раком. Врачи сказали, что болезнь излечима, и Майк заставил себя поверить в это. Возвращение домой было с его стороны самой малой благодарностью человеку, который вырастил его, не делая при этом никаких различий между ним и своими собственными детьми, даже если Майк не всегда этого заслуживал. Его возвращение было временным, пока Саймон не поправится, иначе Майк ни за что не согласился бы занять пост отца.

Коротко постучав в дверь, Майк вошел в дом. В нос ему ударил аппетитный запах приготовленного матерью тушеного мяса, от которого его желудок голодно заурчал.

– Майкл, это ты? – раздался из кухни голос матери. В детстве Майк был уверен, что у нее есть какое-то шестое чувство, которое подсказывало ей, кто из детей вошел в дом. И только повзрослев, он понял, что каждый из них приходил домой в определенное время и мать знала их обычный распорядок дня.

– Да, это я! – крикнул он ей в ответ, наклоняясь, чтобы погладить собачку, похожую на маленький белый пушистый комочек. И как это родителям пришло в голову назвать ее именем совершенно лысого героя популярного полицейского телесериала – Коджак?

– Так иди же сюда, обними меня, – позвала сына из кухни Элла, словно не виделась с ним целую вечность. В действительности же она только накануне заезжала в полицейский участок, чтобы переброситься с ним парой слов.

Майк улыбнулся. Чувство скованности и настороженности, которым всегда сопровождались мысли о совершенстве, мгновенно улетучилось от теплоты материнского голоса и успокаивающих запахов родного дома.

– Пойдем, дружище, – потрепал он собачку за уши, – поздороваемся с мамочкой.

С этими словами Майк направился в кухню, собачка бежала за ним по пятам.

Проходя через гостиную, он увидел отца, похрапывавшего в своем кресле с откидной спинкой перед большим экраном телевизора, по которому шел футбольный матч. Этот телевизор подарили родителям вскладчину Майк, Эрин и Сэм на прошлое Рождество. Зная, что Саймону, как никогда, нужен отдых, Майк не стал его тревожить.

– Мам, привет! – сказал он, входя в кухню и обнимая Эллу, прежде чем посмотреть на стоявшую на плите большую кастрюлю. – Пахнет восхитительно! – Он приоткрыл крышку, но тут же получил от матери шутливый удар по руке деревянной ложкой. – Ну мам! За что?

– Не кусочничай! – с улыбкой пригрозила ему ложкой Элла.

Несмотря на болезнь Саймона, она сумела сохранить бодрость духа, и несколько новых морщинок на ее красивой коже нисколько не портили приятную внешность. Вьющиеся золотисто-каштановые волосы естественными локонами обрамляли ее лицо, делая его еще моложавее.

– Привет всей семье! – раздался в прихожей голос Эрин, сестры Майка.

– Проходи, мы на кухне! – отозвался он и тут же виновато поморщился. Своим криком он мог разбудить отца.

– Папа крепко спит, – сказала Эрин, входя в кухню с большой белой коробкой в руке. – Его и пушкой не разбудишь.

– Это потому, что я только что дала ему обезболивающее, – пояснила Элла. – У него так болела спина…

Майка охватила тревога, но он тут же погасил ее. Отец сильный, он выдержит, непременно выздоровеет.

– Что за торт ты принесла? – обратился он к сестре.

– Бисквитный, папин любимый.

Ну конечно, Эрин всегда была хорошей девочкой и все делала правильно без всяких просьб и напоминаний. Майк же едва мог запомнить, где и когда он должен быть, что уж тут говорить о том, чтобы принести что-нибудь с собой.

Эрин поставила белую кондитерскую коробку на стол.

– Здравствуй, мамочка! – Она поцеловала Эллу в щеку. – Здравствуй, старший брат! – Она улыбнулась и крепко обняла Майка.

– Привет, козявка!

– А ты салага! – Она весело ткнула его локтем в бок.

– Соплячка!

– Хватит! – властно скомандовала Элла, словно они были не в меру расшалившимися детьми, и Эрин расхохоталась.

– Так легко снова впасть в детство! – смеясь, покачала она головой.

Эрин была похожа на обоих своих родителей. Золотисто-каштановые волосы с рыжеватым отливом она унаследовала от матери, теплые карие глаза, в которых сейчас плясали искорки смеха, – от отца.

– А где же Сэм? – поинтересовалась она.