Однажды, прекрасной лунной ночью, Гобболино, ведьмин котенок, и его сестричка Сутика выбрались из своей родной пещеры, чтобы поиграть в кошки-мышки среди шевелящихся теней.

Они впервые в жизни покинули свое подземелье, и все, что они видели и слышали, настолько удивляло и волновало котят, что их и без того круглые глаза становились еще круглее.

Стоило поблизости дрогнуть листу на дереве или блеснуть капле росы, стоило раздаться малейшему шороху в глубине леса, который окружал пещеру, как две пары черных мохнатых ушей начинали озабоченно шевелиться.

— Братик, вон там, ты это слышишь?

— Сестрица, а вон там, ты это видишь?

— Я вижу! Я вижу! И еще это! И то! И то! И то!

Вскоре котята наигрались и, усевшись рядышком на освещенной лунной прогалине, стали болтать и слегка переругиваться, как и положено ведьминым котятам.

— Кем ты будешь, когда вырастешь? — спросил Гобболино; луна в это время уже стала уходить за горы, а в долине закричали петухи.

— О-о, я стану ведьминой кошкой, как наша мама, — отвечала Сутика. — Я буду знать наизусть всю Книгу заклинаний и Заговоров, научусь летать на метле и превращать мышей в лягушек, а лягушек — в морских свинок. Я буду нырять между облаков и парить на ночном ветру вместе с летучими мышами и совами, а люди, услышав мое громкое «Мя-я-я-у», будут говорить друг другу: «Тш. Над нами пролетает Сутика, ведьмина кошка».

Услышав эти пылкие слова Сутики, Гобболино заметно помрачнел и надолго замолчал.

— А ты кем хочешь быть, братик? — как можно дружелюбнее спросила Сутика.

— Я хочу быть домашним котом, — сказал Гобболино. — Я буду сидеть у огня, сложив лапы муфточкой под грудью, и петь, как кипящий чайник на полке в камине. Дети будут приходить из школы, дергать меня за уши, чесать мне живот и играть со мной, таская по полу бумажку на веревочке, а я буду гоняться за ней по всей кухне. Я буду помогать по дому, ловить мышей и присматривать за младенцем, а когда все дети улягутся, вспрыгну на колени к моей хозяйке и буду дремать, пока она штопает чулки, а хозяин, сидя в кресле, клюет носом. Я останусь у них на веки вечные, и они будут говорить обо мне: «Это наш Гобболино, наш домашний кот».

— Как, ты не хочешь быть плохим? — сильно удивившись, спросила Сутика.

— Нет, — сказал Гобболино, — я хочу быть хорошим и хочу, чтобы люди меня любили. Люди не любят ведьминых котов. От них слишком много неприятностей.

Он полизал себе лапу и начал умывать мордочку; Сутика окинула его долгим возмущенным взглядом и совсем было собралась вернуться в пещеру, к матери, но вдруг лунный свет упал на обоих котят, и шерсть у Сутики встала дыбом от негодования и страха.

— Брат! Ох, брат! У тебя же одна лапа белая!

В глубине ведьминой пещеры никто не заметил, что Гобболино родился с белой передней лапой. Все знают, что ведьминым котам это не положено, они должны быть черными с головы до кончика хвоста. Но тут лунный луч высветил поднятую для умывания кошачью лапу: совершенно белый чулок и пять розовых подушечек — и шубку, не угольно-черную, как у Сутики, а темную, с чуть заметными полосами, да и красивые ярко-голубые глаза котенка. А ведьмины котята всегда рождаются только зеленоглазыми!

Неудивительно, что крошка Сутика, вопя от огорчения, бросилась в пещеру, чтобы обо всем рассказать матери.

— Мама! Мама! У нашего Гобболино белый чулок! У него голубые глаза! Шубка у него не черная, а в полоску, и он хочет быть домашним котом!

Услышав ее крики, кошка-мама Грималкин вышла из пещеры. А за ней следом — ее хозяйка ведьма, и не успел несчастный Гобболино опомниться, как его сильным толчком перевернули вверх тормашками, потом рывком поставили на лапы, отодрали за уши, отдергали за хвост, осыпали пинками и тумаками, изругали на все корки и ошарашили и огорошили так сильно, что он только и мог тупо смотреть на обидчиков своими прекрасными голубыми глазами, не понимая, чем же он так провинился.

В конце концов Грималкин схватила его зубами за шкирку и швырнула в самый сырой и темный угол пещеры, туда, где ведьма держала своих ручных жаб.

Гобболино боялся жаб, и его трясло всю ночь.

Утром Гобболино услышал, как ведьма рассуждала о вчерашнем с его матерью.

— Я думаю, — сказала она, — что котят нужно поскорее отдать в учение. Сутика только об этом и мечтает, и из нее получится очень толковая киска, а чем скорее выбьют дурь из головы у ее братца, тем лучше.

И вот, когда взошла полная луна, ведьма и ее кошка уселись на метлу, к которой был привязан мешок с обоими котятами, и полетели через горы, чтобы отдать Гобболино и Сутику в учение к другим ведьмам, потому что именно так всегда и воспитывают ведьминых кошек.

Ведьма летела быстро, невообразимо быстро; маленький Гобболино подглядывал через дырочку в рядне, и ему казалось, что звезды Млечного Пути проносятся мимо, будто хлещет бриллиантовый ливень, а летучие мыши, которых метла обгоняет, тащатся медленно, как неповоротливые слоны.

Котенку становилось дурно, когда он смотрел вниз и видел спящие реки и холмы, расселины и озера, горы, сторожившие горизонт, и города, погруженные то ли в сон, то ли в свои мысли. Киска Сутика радостно мяукала, наслаждаясь их отчаянным, головокружительным полетом, а Гобболино дрожал на дне мешка и от страха ронял слезинки на свою белую лапу.

— Ох, пожалуйста, помедленнее, пожалуйста, я вас прошу! — всхлипывал он, но никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Наконец, тем же великолепным движением, каким морские птицы с высоты садятся на волны, ведьма и ее метла приземлились на Ураганных Горах, где жила другая, еще более омерзительная на вид ведьма, которая почти сразу согласилась взять Сутику к себе в пещеру и вырастить из нее настоящую ведьмину кошку.

Киска, вне себя от радости, так торопилась, что чуть не забыла попрощаться с братом; ей не терпелось научиться тому, как можно превратить человека в лягушку, жабу или еще во что-нибудь гадкое.

Гобболино немножко поплакал, расставясь своей подружкой по играм, но ведьма наотрез отказалась оставить у себя обоих котят.

— Ведьмин кот с белой лапой! Да где это видано! — просипела она. — Нет, этого вашего недотепу вы никогда с рук не сбудете!

Так что Гобболино пришлось лететь от нее на метле вместе со своей матерью Грималкин и ее хозяйкой, и, хотя до того, как над Ураганными Горами забрезжил рассвет, эта троица успела побывать не менее чем в пятидесяти пещерах, ни одна ведьма и слышать не хотела о котенке с белой лапой и прекрасными голубыми глазами.

Поэтому наши незадачливые путешественники вернулись домой, где Гобболино был с позором брошен в пещеру к жабам и где провел немало дней, пока в одно прекрасное утро не проснулся и не обнаружил, что вокруг него совершенно пусто.