Рина Пыль Дорог

— Ах ты, ржавая… — декатор[1] Диз, сыплющий площадной бранью, сипел от ярости, и я с грустью поняла, что доигралась. В прямом смысле.

Не покалечил бы!

Я зажмурилась крепче, прижав руки к животу и втянув голову в плечи, словно пытаясь свернуться внутрь себя, закрыться, подставив под надвигающуюся опасность спину или, в крайнем случае, голову. Да, это тоже больно. Но если бешеный, наотмашь, удар тяжелой нагайки придется на руки… Я неминуемо останусь калекой, а значит, умру с голоду.

Вот только удара не последовало. Более того, мир вокруг вдруг затих, замер, как будто исчезло все: и уютный обеденный зал гостевого дома, и здешний хозяин, и немногочисленные в это время посетители. Я рискнула приподнять голову и взглянуть на своего палача. Выглядел он неважно: лицо посерело и пошло лихорадочными красными пятнами, а в глазах плескался ужас, причиной которого была, конечно, не я, а неожиданно прервавший расправу незнакомец.

Чужак без видимого усилия удерживал за запястье занесенную для удара руку декатора, которая стремительно синела, и лоснящаяся рукоять нагайки уже едва держалась в ослабевших пальцах.

Невольно я засмотрелась на незнакомца — он был высок и широкоплеч, сложение настоящего воина. Одет дорого, но практично и неброско: добротные штаны, великолепные блестящие сапоги, темно-серая туника до середины бедра, опоясанная широким плетеным ремнем, сверху — долгополый жилет и заколотый вычурной фибулой плащ, полы которого откинуты за плечи. На боку — короткий меч в ножнах.

Худое лицо мужчины трудно было назвать красивым, но оно явно выдавало аристократическую породу и привлекало внимание, особенно в сочетании с золотисто-русыми волосами, мягкими локонами спадавшими на плечи. Локоны эти больше подошли бы какой-то очаровательной юной барышне, но высказываться на эту тему, а паче того шутить, язык не повернулся бы.

В пришлом было столько Железа, что окружающие волей-неволей втягивали головы в плечи и сгибали спины для поклона: над подобными людьми никогда не смеются, даже в самых нелепых обстоятельствах.

На меня нежданный спаситель смотрел со спокойным задумчивым интересом, без обычной для вельмож снисходительности и спеси, чем сразу расположил к себе. Поймав мой взгляд, мужчина чуть улыбнулся и приветливо кивнул. Улыбка ему решительно шла, от нее холодные серо-стальные глаза заметно теплели. Решив, что человек с такой улыбкой, да еще проявивший ко мне неожиданную заботу, плохим не может быть по определению, я неуверенно улыбнулась в ответ и позволила себе немного расслабиться, расправив плечи и разогнувшись.

В этот момент молодой спутник незнакомца, одетый гораздо богаче, вежливо тронул его за плечо, привлекая внимание, и кивнул на онемевшего от ужаса декатора. Русоволосый бросил на моего мучителя рассеянный взгляд, будто только теперь вспомнил о его существовании, и разжал ладонь. Нагайка с глухим стуком, заставившим меня вздрогнуть, ударилась об пол, а декатор согнулся в поклоне, поскуливая от боли, лелея изувеченную руку и бормоча что-то подобострастное.

— Как тебя зовут? — спросил незнакомец, протягивая мне ладонь, чтобы помочь подняться, а я… Повела себя очень глупо. Замерла с протянутой в ответ рукой, едва не открыв рот от удивления, и уставилась на мужчину с восхищением, которое, подозреваю, слишком откровенно читалось в моем взгляде.

Голос у спасителя оказался изумительный — сильный, густой, сочный баритон, от звука которого по спине пробегали мурашки. Я никогда не слышала подобного тембра, но уже знала: готова слушать этого мужчину бесконечно.

Так и не дождавшись ответа, обладатель чудесного голоса усмехнулся уже вполне явственно, нагнулся и, аккуратно подхватив меня под локти, поставил на ноги. На мгновение меня окутал резкий запах дороги — сырого ветра, пыли, конского и человеческого пота — и очарование чужака немного ослабело. Я будто очнулась, обнаружив рядом с собой обычного человека из плоти и крови, а не божественное видение.

— Как твое имя, девочка? — повторил он, но на этот раз я уже знала, чего ждать, и не поддалась колдовству его голоса.

— Рина Пыль Дорог, господин, — тихо ответила, вежливо склонив голову.

— Рина — это ласточка? — чужак вопросительно изогнул бровь, чему-то улыбаясь.

Я только кивнула в ответ.

Все наши имена — это слова старого языка, на котором боги дали названия вещам. Немногие сейчас помнили этот язык, но мой благородный спаситель, кажется, был исключительно образован. Впрочем, одного взгляда на него хватало, чтобы понять: этот господин бесконечно далек от обыденности. Может быть, он самый неординарный человек из всех, кого я когда-либо встречала.

Эта мысль вызвала почти восторг и непонятное щемящее чувство.

— Айрик Пыль Дорог — твой родственник? — спросил тем временем чужак.

— Он мой отец, господин, — ответила я честно, разглядывая незнакомца уже с большим интересом. Несмотря на запах дороги, он совсем не походил на простого путника, который мог бы знать и, главное, помнить о старом барде. Тогда откуда?..

— Ты поздний ребенок или приемыш? — продолжил допытываться мой спаситель.

Мне очень не хотелось отвечать на вопросы о покойных родителях, да еще на глазах зевак, но вельможу подобные мелочи, похоже, совсем не волновали, а я не рискнула перечить.

— Родная дочь, господин, — проговорила я и, понукаемая его пристальным вопросительным взглядом, требующим подробностей, принялась пересказывать свою короткую несложную историю: — Ради мамы отец оставил путь, но, когда та умерла, дорога вновь позвала его. Он пытался учить меня, но боги отпустили мне не так много таланта, как хотелось бы сильному дану.[2] Мне девятнадцать, у меня только третья ступень,[3] и подняться выше я смогу, при всем своем старании, всего на пару. Несколько лет назад Держащий-за-Руку[4] увел отца на Железные облака,[5] и мне дали приют добрые люди, хозяева этого гостевого дома.