– Ты помнишь, что частенько говаривала тетушка Глория? «Рано или поздно, а грехи наши тяжкие всегда выплывают наружу». Так она права: я вернулся.

Голос был хрипловатый, довольный и до боли знакомый. На мгновение Мэгги Форрест показалось, что все вокруг словно провалилось в немую темноту: и дубовая стойка бара, на которую она опиралась, и привычное веселое бренчание небольшого оркестрика, и прокуренный зал ночного клуба – все вдруг исчезло.

В ушах звучал только голос Ника.

Невольно сжав рукой медную окантовку стойки, она медленно повернулась. Нет, это не ошибка, память не изменила ей. Прежде чем поднять глаза, она уже каким-то шестым чувством знала, что увидит густую копну черных, жестких, вьющихся волос и знакомую широкоплечую фигуру.

Ник.

Высок и по-прежнему красив. Порочно красив, как она всегда считала, хотя резкие черты лица этого драчуна и задиры трудно было назвать красивыми: слишком широкие скулы, тяжелый подбородок, тонкие губы – все в нем выражало откровенную агрессивность. Переломанный нос чуть скошен влево – результат одной из множества уличных потасовок, еще с ранней юности. И блестящие зеленовато-карие глаза. Много лет назад она поняла, как действовал, казалось бы, небрежный взгляд этих полуприкрытых глаз на женщин. Однажды она тоже не смогла устоять перед этим взглядом.

– Здравствуй, Магдалена.

Даже улыбка осталась прежней – сексуальная, порочная и в то же время нежная. Да, и она когда-то попалась на эту улыбку.

Ах, Ник, Ник… Сейчас, глядя на него, ей казалось, что не было этих двенадцати лет. Она забыла, что ему уже тридцать два, а ей самой почти тридцать. Неудержимой волной нахлынули воспоминания: держа в руках сумку с продуктами Ник входит в крошечную квартирку, где она жила вместе с отцом; Ник помогает втащить на лестницу ее пьяного отца: иногда он падал прямо на улице; Ник отливает бензин из чужой машины, чтобы заправить ее полуразвалившуюся колымагу, которую ему каким-то чудом удалось починить, чтобы она могла ездить на работу, – тогда ей исполнилось шестнадцать; Ник, поджидающий у подъезда и отгоняющий назойливых ухажеров, когда она тайком выходила к нему вечером. Он всегда охранял и защищал ее. Единственная твердая опора в жизни. Она всегда, всегда любила Ника.

Ник. Осознав, что перед ней действительно он, Мэгги, не отдавая себе Отчета, улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость. Но так же внезапно вернулась реальность, а вместе с ней ледяной ужас: Ник вернулся. Ее руки, поднявшиеся было, чтобы обнять его, бессильно повисли. Улыбка померкла, но потом вновь появилась. Но это была уже не та улыбка.

От него никогда ничего не ускользало, не ускользнуло и на этот раз.

– Ты не рада видеть меня? – Он широко улыбнулся и посмотрел на нее, как кошка, играющая с мышью, – Ну что ты, Магдалена, обижаешь!

– Конечно, я рада. Прошло… столько лет. – Она произнесла это со светской интонацией, заученной во время занятий с лингвистом, после того как вышла замуж за Лайла. Глаза Ника сузились.

– Двенадцать. И все это время ты – жена Лайла Форреста. Подумать только! Женушка номер три в своей роли! Я слышал, ты родила ему сына.

О Господи! Словно железной беспощадной рукой сжало сердце, она не могла вздохнуть. Справившись с волнением, она спокойно ответила:

– Да, у нас сын.

– Я видел его.

– Видел? – Мэгги была ошарашена.

– Да, сегодня днем. В Уиндермире. Я заезжал, но тебя не оказалось дома.

Она была в парикмахерской. При мысли, что Ник появлялся в Уиндермире в ее отсутствие, у нее сжалось сердце. Ведь там был Дэвид, а может, и Лайл.

– Заезжал? – Какая нелепость! Она как попугай повторяет его слова, но ничего не может с собой поделать. Смотрит на него, раскрыв рот, и в то же время не может отвести взгляд. Все эти годы подсознательно Мэгги знала, что когда-нибудь снова встретится с ним. Но к такой встрече она была не готова. Нет, не сейчас! Он застал ее врасплох.

– Оказаться в Луисвилле и не зайти к тебе? Как ты могла подумать? – Его глаза светились насмешкой. – Ведь мы старые друзья! А мальчик – Дэвид, правильно? – очень похож на тебя. Старина Лайл может гордиться.

– Да. Я… мы гордимся, Лайл и я… мы очень гордимся Дэвидом. – При упоминании о своем одиннадцатилетнем сыне она почувствовала прилив материнской нежности. Так же, как и она, он был высок и строен, имел такие же золотисто-каштановые волосы, карие глаза и брови вразлет; вокруг его живого подвижного рта временами возникали едва заметные ямочки, от чего он почему-то очень расстраивался. В теннисных туфлях и белой одежде для гольфа Дэвид выглядел настолько благородно, что Мэгги казалось невероятным, что этот мальчик – ее сын, сын девушки далеко не благородного происхождения.

Во внешности и поведении Дэвида Лайл, безусловно, видел исключительно свою заслугу.

– А ты хорошо выглядишь, Магдалена. Этого не отнимешь. – Ник окинул ее оценивающим взглядом. Она поняла, что он имел в виду: замшевые джинсы за девятьсот долларов, ботинки из крокодиловой кожи и такой же ремень, легкая шелковая рубашка цвета слоновой кости, золотое кольцо с огромным – в шесть каратов – бриллиантом и золотые часы-браслет. На вид все выглядит обманчиво просто, но, даже если забыть о кольце и часах, ее одежда стоит больше, чем она когда-то зарабатывала за год. Когда была Магдаленой Гарсиа. До того, как вышла замуж за Лайла.

Ник, конечно, не может знать, сколько стоит ее одежда, хотя наверняка заметил – не мог не заметить – кольцо: даже в полумраке огромный бриллиант сверкал и переливался сотнями бело-голубых лучиков. Если бы не паника, охватившая ее сейчас и оттеснившая все остальные чувства, Мэгги стало бы стыдно перед Ником за свое материальное благополучие.

– А что ты здесь делаешь? – Руки ее невольно сжались, и во рту пересохло, пока она ждала ответа на мучивший ее вопрос.

Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой.

– Угадай.

Их взгляды встретились, и у нее перехватило дыхание. Ответ мог быть самым непредсказуемым, и эта непредсказуемость пугала, вселяла ужас.

– Так вот ты где, а мы тебя повсюду ищем, – раздался неподалеку беззаботный голос Сары Бэйтс, племянницы Лайла, и Мэгги увидела, как она вместе со своей приятельницей Баффи Макдермотт пробирается сквозь толпу к стойке бара. Мэгги смотрела на них со смешанным чувством страха и облегчения. С одной стороны, она обрадовалась, что теперь ей не придется быть один на один с Ником, но, с другой стороны, что они подумают? Что будет говорить Ник? Наверняка ничего такого, что бы выдало их отношения, по крайней мере, теперь, когда они не одни.

Саре было двадцать семь, на два года меньше, чем Мэгги, хотя сейчас, несмотря на молодежный джинсовый жакетик с бахромой и короткую юбку, она выглядела старше. Ее неприятный бракоразводный процесс затянулся, она сильно похудела, да к тому же перекрасила волосы в ярко-рыжий цвет. Ни худоба, ни новый цвет волос ее явно не украшали. Сара хотела развлечься, и именно благодаря ее отчаянному стремлению поехать куда-нибудь они втроем оказались в этом малоизвестном сельском баре в ночном клубе штата Индиана, по другую сторону реки.