Вероятно, многие помнят известный анекдот о том, как молодойавтор, желая сразить наповал пресыщенного редактора, которого ничем уже непроймешь, сразу взял быка за рога и начал свой роман словами: «Чертпобери! – воскликнула герцогиня».

Удивительное совпадение, но история, которая приключилась сомною, имеет очень похожее начало. Правда, юная леди, с уст которой сорвалосьупомянутое мною энергическое выражение, явно не принадлежала к титулованнымособам.

Стояло самое начало июня. Закончив дела в Париже, явозвращался утренним поездом в Лондон, где мы с моим старым другом ЭркюлемПуаро, удалившимся от дел бельгийским сыщиком, снимали квартиру.

Экспресс Париж – Кале[1] был на удивлениепуст. В купе, кроме меня, находился всего один пассажир, которого я едваприметил краем глаза, озабоченно пересматривая свой багаж, наспех упакованный вгостинице. Но вот поезд тронулся, и тут мой попутчик, вернее, попутчица весьмарешительно напомнила о своем присутствии. Вскочив с места, она опустила стеклои высунулась наружу, потом, со стуком водворив его на место, громко выпалила:«Черт подери!»

Вообще-то по нынешним временам я несколько старомоден,считаю, например, что женщине не пристало расставаться с исконными женскимидобродетелями. Терпеть не могу нынешних нервических молодых особ, которыетолько и знают, что дергаются под музыку джаз-банда, дымят, точно паровоз, иизъясняются так, что могут вогнать в краску торговок с Биллингсгейта.[2]

Я бросил не слишком приветливый взгляд на хорошенькуюголовку, лихо увенчанную маленькой красной шляпкой. Довольно дерзкая девица!Густые черные завитки скрывали уши. Вряд ли ей было больше семнадцати, несмотряна толстый слой пудры, покрывавшей ее лицо, и губы, накрашенные не просто ярко,а что называется вырви глаз.

Нимало не смущаясь, она ответила на мой взгляд и скорчилапрезрительную гримаску.

– Скажите на милость! Почтенный джентльмен, кажется,шокирован! – воскликнула она, адресуясь к воображаемой публике. –Прошу прощения! Дурной тон и всякое такое… но, ей-богу, я не виновата!Представляете, куда-то делась моя сестра, моя единственная сестра!

– Вот как? – вежливо осведомился я. – Право,мне очень жаль!

– Он нас осуждает, – заметила девушка. –Осуждает и меня, и мою сестру. И это уже совсем несправедливо, ведь он ее дажене видел.

Я хотел было возразить ей, но она и рта не дала мне открыть:

– Ни слова более! Никто меня не любит! Я удалюсь впустыню и буду жить, акридами питаясь![3] О-о-о! О, горе мне, о,горе!

Она спряталась за французским юмористическим журналомогромного формата. Но не прошло и минуты, как я заметил, что девушка поверхжурнала украдкой кидает на меня любопытные взгляды. Как я ни крепился, мне неудалось сдержать улыбки. Тогда и она, отбросив журнал, разразилась веселымсмехом.

– Я так и думала – вы не такой зануда, каким показалисьмне вначале, – воскликнула она.

Незнакомка смеялась так заразительно, что и я невольно тожерасхохотался, хотя словечко, которым она наградила меня, было не слишкомлестно.

– Ну вот! Мы и подружились! – объявила дерзкаядевчонка. – Скажите, вы огорчены, что моя сестра…

– Я безутешен!

– Смотрите, какой добренький!

– Однако позвольте мне закончить мою мысль. Я хотелсказать, хоть я и безутешен, надеюсь, я как-нибудь примирюсь с ееотсутствием, – заметил я, отвешивая легкий поклон.

В ответ на мои слова эта абсолютно непредсказуемая особа нахмуриласьи покачала головой.

– Ну, хватит! Мне больше нравится, как вы изображаетеблагородное негодование. Не нашего, мол, круга. И тут вы совершенно правы, хотяимейте в виду, в наше время не так все просто. Не каждый отличит даму полусветаот герцогини. Ну вот, кажется, я снова шокировала вас! И откуда вы такойвзялись, ну просто допотопный тип. А впрочем, мне это даже нравится. Я ведьмогу поладить с каким-нибудь снобом и похлеще вас. Но вот кого терпеть не могу,так это нахалов! Они меня просто в бешенство приводят.

Она решительно тряхнула головой.

– Интересно, какая вы в бешенстве? – с улыбкойспросил я.

– О, сущий черт! Могу натворить что угодно! Однаждычуть по физиономии не врезала одному типу. И поделом ему!

– Пожалуйста, – взмолился я, – не впадайте вбешенство в моем присутствии.

– Обещаю. Вообще-то вы мне с первого взглядапонравились. Правда, вид у вас был ужасно неприступный, никогда бы не подумала,что мы так славно разговоримся.

– Вот и ошиблись. А теперь расскажите мне немного осебе.

– Чего рассказывать? Я актриса. Нет, совсем не то, чтовы думаете. Я с шести лет на арене – кувыркаюсь.

– Прошу прощения, не понял, – сказал я озадаченно.

– Вы что, не видели детей-акробатов?

– Ах, вот оно что!

– Родилась в Америке, но почти все время живу в Англии.Сейчас мы подготовили новое выступление…

– Мы?

– Ну да, мы с сестрой. Песни, танцы, репризы, ну инемного акробатики. Словом, совсем новый жанр, публику бьет наповал. Надеемся,сборы будут…

Доверчиво подавшись ко мне, моя новая знакомая пустиласьрассуждать о предмете, в котором я был совершенный профан. Однако неожиданнодля самого себя я обнаружил, что девушка вызывает у меня все больший интерес.Меня забавляло в ней необычное сочетание ребячливости и женственности. Вопрекиявному желанию казаться этакой опытной, искушенной особой, способной постоятьза себя, в ней проглядывало детское простодушие и наивная решимость во что быто ни стало преуспеть в своем деле.

Тем временем мы миновали Амьен, который слишком живонапоминал мне о недавнем прошлом.[4] Моя спутница каким-тошестым чувством поняла, что творится в моей душе.