Мерлинвиль-сюр-Мер,

Франция

Дорогой сэр, крайне нуждаясь в помощи детектива, я попричинам, которые объясню вам позже, не желаю прибегать к услугам полиции.Будучи много наслышан о ваших недюжинных способностях и крайнейосмотрительности, уверен, что могу положиться на вашу сдержанность. Не решаясьдоверить все обстоятельства моего дела бумаге, могу сообщить лишь, что некиесекретные сведения, которыми я располагаю, заставляют меня ежечасно опасатьсяза свою жизнь. Убежден, что неминуемая беда нависла надо мною, и потому умоляювас не медлить. В Кале вас будет ждать автомобиль, прошу только телеграфироватьвремя прибытия. Буду чрезвычайно обязан, если вы сможете оставить дела,которыми сейчас занимаетесь, и целиком посвятить себя моим интересам. Готоввыплатить вам необходимую компенсацию. Вероятно, я буду нуждаться в вашейпомощи довольно длительное время, ибо может случиться, что вам придется поехатьв Сантьяго, где я в свое время провел несколько лет. Предоставляю вам самомуназвать сумму вознаграждения, с которой я заранее согласен.

Еще раз заверяю вас, что дело не терпит отлагательств.

С совершенным почтением

П.Т. Рено.

Внизу, под подписью, видно наспех, нацарапали приписку,которую с трудом можно было разобрать: «Ради всего святого, приезжайте!»

Я вернул письмо Пуаро, чувствуя, как сердце забилось у меняв груди.

– Ну, наконец-то! – воскликнул я. –Безусловно, это что-то из ряда вон выходящее.

– Возможно, – сказал Пуаро в раздумье.

– Вы, конечно, поедете, – продолжал я.

Пуаро кивнул. Он сидел, целиком уйдя в свои мысли, потом,видно приняв решение, бросил взгляд на часы. Лицо его было чрезвычайносерьезно.

– Итак, мой друг, не будем терять времени. Впрочем,экспресс «Континенталь» отправляется от вокзала Виктория[9] водиннадцать часов, так что можно не волноваться. Минут десять мы еще можемпоговорить. Вы ведь поедете со мной, n'est-ce pas?[10]

– Да, но…

– Вы же говорили, что в ближайшие полмесяца непонадобитесь вашему шефу.

– Да, верно. Но этот мосье Рено ясно дал понять, чтоего дело чрезвычайно конфиденциально.

– Не тревожьтесь. С мосье Рено я все улажу. Кстати, этоимя мне как будто знакомо.

– Есть, например, известный южноамериканский миллионерРено. Может быть, это он и есть?

– Без сомнения. Тогда понятно, почему он упоминаетСантьяго. Сантьяго – в Чили, а Чили – в Южной Америке! О! Вот мы все ивыяснили! А вы обратили внимание на постскриптум? Вам он не показался странным?

Я задумался.

– Видимо, когда мосье Рено писал письмо, он еще владелсобою, а последние четыре слова черкнул в порыве отчаяния.

В ответ Пуаро решительно покачал головой.

– Ошибаетесь, мой друг. Разве вы не видите, что письмонаписано яркими, черными чернилами, а постскриптум – совсем бледными?

– Ну и что же? – спросил я озадаченно.

– Mon Dieu,[11] mon ami, напрягите жесвои серые клеточки! Разве не понятно? Мосье Рено написал письмо. Не промокнувчернила, он внимательно перечитал его. Потом, отнюдь не в порыве отчаяния, асовершенно обдуманно он приписал эти последние слова и только тут промокнулписьмо.

– Зачем?

– Parbleu! Да чтобы они произвели на меня такое жесильное впечатление, как на вас.

– Вот как?

– Mais oui.[12] Он хочет заручитьсямоим согласием. Он перечел письмо и остался недоволен. Решил, что получилосьнедостаточно убедительно.

Пуаро помолчал, потом вкрадчиво заговорил, и глаза егосверкнули зеленым огнем, который неизменно указывал, что мой друг охваченазартом:

– Итак, mon ami, именно потому, что постскриптум сделанне в порыве отчаяния, а спокойно и хладнокровно, мосье Рено крайне необходимомое присутствие и мы должны отправиться в путь немедленно.

– Мерлинвиль, – пробормотал я задумчиво. –Сдается мне, я что-то слышал о нем.

Пуаро кивнул.

– Да, это небольшой, но модный курорт где-то междуБулонью[13] и Кале. Вероятно, у мосье Рено есть дом в Англии?

– Да, помнится, в Ратленд-Гейте. И большое поместьегде-то в Хартфордшире.[14] Но вообще-то я мало что знаю о нем,он ведь не общественный деятель. Думаю, что он ворочает в Сити[15]крупными делами, связанными с Южной Америкой, и что бывает в Чили и Аргентине.

– Ну да ладно, все это мы сможем узнать у него самого.Что ж, давайте собираться в дорогу – упакуем самое необходимое и закажем таксидо вокзала Виктория.

В одиннадцать часов мы уже отбыли в Дувр. Перед отходомпоезда Пуаро отправил мосье Рено телеграмму, в которой уведомлял о временинашего прибытия в Кале.

На пароходе я счел за лучшее не нарушать уединение моегодруга. Погода стояла великолепная, и море было спокойное, точно пресловутаятихая заводь, поэтому, когда мы сходили с парохода в Кале, я ничуть неудивился, увидев улыбку на лице Пуаро. Однако тут нас ждало разочарование – насне встречали, и обещанного автомобиля не было, правда, Пуаро предположил, чтотелеграмму просто еще не успели получить.

– Ничего, наймем автомобиль, – бодро заявил он.

Не прошло и нескольких минут, как мы уже тряслись в самойстарой и дребезжащей колымаге, какую только можно себе вообразить, понаправлению к Мерлинвилю.

Я чувствовал необычайный подъем, между тем как Пуаропоглядывал на меня довольно сурово.

– Ваша веселость не к добру, Гастингс. «Фей»,[16] как говорят шотландцы.

– Какая чепуха! Вы, стало быть, не разделяете моичувства?