Уитни, Кэтрин, Алли, Молли и Крису посвящается

Три часа, мертвое время. Едва слышное поскрипывание песка под босыми ногами, ступающими подоскам пола. Мокрые полотенца, развешанные на спинках кроватей и на перилах веранды. Налетевший порыв ветра громко хлопает дверью, и кто-то неподалеку издает вполне предсказуемый возглас удивления. Юго-западный ветер, явление необычное даже для августа, наполняет удушающе горячим воздухом многочисленные комнаты летнего дома. Одна надежда на восточный ветер со стороны океана, и время от времени кто-нибудь да произносит вслух: «Хоть бы подул восточный ветер».

Утренняя энергия растрачена на быструю ходьбу вдоль пляжа и занятия математикой, интенсивное чтение и вялый теннис. И даже на непродолжительную поездку в выставочный зал в Портсмуте, чтобы посмотреть на «ауди кваттро». Сидни слышала, что осенью миссис Эдвардс понадобится новая машина.

В доме гости, которые требуют внимания. Конечно, предпочтительнее иметь инициативных гостей, вносящих свежую струю, совсем как восточный ветер. Но Сидни это не касается. После обеда она свободна. За исключением нескольких часов частных уроков, за которые она получает неправдоподобно раздутую оплату, все ее время свободно, и это приводит ее в замешательство.

Она переодевается в черный купальник. Нижние кромки растянулись и болтаются вокруг ног. Ей двадцать девять лет, и она в довольно неплохой форме. У нее волосы цвета… ей так и не удалось придумать название. Она не блондинка и не брюнетка. Ее полупрозрачные волосы обесцвечиваются к январю и оживают в августе, когда в них светятся золотые блики.

Сидни дважды выходила замуж. Один раз она развелась, а второй — овдовела. Все, кто об этом слышит впервые, удивляются, как будто это самое интересное, что есть в Сидни.

На веранде горшки с красной геранью искусно расположены на фоне синей воды и дюн с ярко-зеленой травой. Естественным подобное сочетание не назовешь, в природе эти оттенки вместе не встречаются.

Острые как нож травинки пронзают доски настила. Душистый горошек возвышается среди высокой травы справа и слева от дорожки. Непрошеные кулачки чертополоха упрямо пробиваются сквозь песок. На небольшой платформе в конце настила расположились два адирондакских стула, из которых трудно выбираться, а за ними лежит выгоревший на солнце зонтик. Две ржавые и неописуемо тяжелые железные подставки для зонтиков торчат в углу и, похоже, намертво срослись с настилом.

Деревянная лестница без перил ведет налево, к пляжу в форме полумесяца, каменистый берег остается справа. Сидни бежит по горячему песку к кромке воды. Прибой спешит ей навстречу чередой катящихся друг за другом волн. Закрыв глаза, она ощущает на лице мелкие брызги. Она внутренне готовится прыгнуть в холодную воду. Мистер Эдвардс любит повторять, что это проясняет голову лучше электрошоковой терапии.

Тиски ледяной воды, рой белых пузырьков. Жжение соли в пазухах носа, когда Сидни выныривает. Она становится на дно и спотыкается, опять становится и отряхивается, как это делают собаки. Сидни обхватывает себя руками и расслабляется, только когда чувствует, что ее ноги начинают неметь. Она ныряет еще раз. Вынырнув, чтобы глотнуть воздуха, она переворачивается на спину и позволяет волнам, гораздо более сильным и высоким, чем они казались с берега, качать ее, поднимая на гребне и опуская вниз. Сидни — плавучий обломок кораблекрушения, одушевленный шокирующе холодной водой.

Океанские волны качают ее и набивают песком ее купальник. В детстве, когда Сидни снимала купальник, она неизменно находила в нем целые пригоршни песка. Она погружается в воду, чтобы смыть с живота крапчатые комья, но видит приближающуюся высокую волну. Сидни встает, поворачивается к ней спиной и прыгает на гребень. Самое сложное — поймать гребень. С вытянутыми вперед руками и закрытыми глазами она пулей несется сквозь белую пену. Затем оказывается на дне и оцарапывает обнаженное бедро.

Сидни на четвереньках выбирается на берег. Отползающие волны выгребают песок из-под ее коленей. Волна, к встрече с которой она не готова, обрушивается на ее спину и шею. Сидни пытается отбросить с лица спутанные волосы, вытереть мокрые глаза. На пляже она видит очертания, которых там прежде не было: загорелая грудь, расплывчатое красное пятно. Мужчина в плавках широко распахнул перед ней ярко-розовую ткань.

— Меня послали за тобой с полотенцем. Ты ведь Сидни, верно?

Было бы очень странно, если бы он ошибался. На тысячу ярдов пляжа в воде, кроме нее, никого нет.

* * *

Мебель в доме белая. Идея хороша теоретически, но не на практике. Чехлы на двух диванах отмечены слабыми разводами и застиранными пятнами. На них нацеплялись катышки с темно-синего шерстяного свитера. Мелкий песок долго царапал гладкую поверхность кленового пола, и теперь пол выглядит так, как будто его драили металлической мочалкой.

На лестнице, ведущей в подвал, стоит корзина: сплетенное из ивовых прутьев хранилище для предметов, которые не являются частью интерьера, но могут пригодиться. Сверкающий фиолетовый поводок. Неоново-розовый блокнот с отрывными страницами. Люминесцентно-оранжевый спасательный жилет. Практичность и спорт, пестрящие неестественными оттенками.

Хотя, глядя на миссис Эдвардс, можно предположить, что она обитает в этом доме много десятилетий (или даже поколений — уже сложились семейные традиции, часто произносятся фразы, начинающиеся словами «а помнишь?..», полно старых банок для консервирования, набитых морской галькой и используемых в качестве ограничителей для дверей), на самом деле они приобрели его только в девяносто седьмом году. До этого, доверительно поведал Сидни мистер Эдвардс, они просто снимали какой-нибудь из близлежащих коттеджей. В отличие от своей жены он не похож на человека, способного солгать.

Сидни пользуется той же ванной, что и гости — супружеская пара из Нью-Йорка, прибывшая сюда в погоне за антиквариатом. Утром умывальник весь в голубых кляксах зубной пасты, а зеркало в розовых пятнах тонального крема и помады. Из-за кранов торчат использованные салфетки. Прежде чем умыться, Сидни привычно моет умывальник полотенцем для рук. На обратном пути она запихивает его в стоящую в коридоре бельевую корзину.

Сидни сразу поняла, что восемнадцатилетняя дочь Эдвардсов Джули не блещет способностями и никакое количество частных уроков не сделает ее гордостью выпускного класса, как бы сильно на это ни рассчитывала миссис Эдвардс. Сидни уверена, что последний год окончательно сломает девушку. Миссис Эдвардс со знанием дела рассуждает о Маунт Холиок и Свортморе[1]. В крайнем случае, о Скидморе. Сидни только удивленно моргает. Джули покладистая, старательная и сногсшибательно красивая, с гладкой розовой кожей и синими как море глазами. Сидни понимает, что эта девушка, которая готова заниматься целыми днями, разочарует свою мать и разобьет сердце отца. Последнее не потому, что она не поступит в один из колледжей, о которых так хорошо проинформирована миссис Эдвардс, а потому, что, несмотря на все свои усилия, потерпит неудачу.