Теа Сандет

Голос Вессема

Часть 1. Глава 1

Охранник на пропускном пункте демонстративно никуда не торопился.

— Вот, — наконец сказал он, выкладывая на стойку мои вещи. — Все по списку. Украшение.

Он протянул браслет, который Эме сделала мне еще в пятом классе, и с тех пор я носила его не снимая.

— Куртка.

Вообще-то это куртка Коди, но именно в ней меня и взяли. Остальную одежду мне вернули раньше, когда я сдавала форму.

— И коммуникатор.

Стекло на комме треснуло.

— Стекло на комме треснуло, — сказала я.

— Вот горе-то, — безразлично отозвался охранник и протянул мне планшет. — Приложи палец.

Я пробежала глазами текст на экране. Там многословно говорилось, что все мои вещи возвращены мне в полном объеме, я получила личные документы и претензий не имею. Мое имя было написано с ошибкой.

— А деньги? — спросила я, ни на что особо не надеясь.

Ясно же, что не отдаст.

— Какие деньги? — очень натурально удивился охранник.

— Да ладно, — закатила я глаза. — Как я домой-то доберусь, мы у черта на рогах.

— Да не было там никаких денег! Еще до меня подрезали, суки, — судя по искренней досаде в его голосе, он не врал. — Я бы не взял. Ну, не все. Вот твоя новая социальная карточка, — он протянул мне пластиковый прямоугольник. — Условия знаешь.

— Не знаю, — сказала я мстительно, все еще злясь из-за денег.

— В течение двенадцати часов регистрируешься в соцслужбе, ходишь отмечаешься. Одно правонарушение в ближайшие полгода, хоть улицу не в том месте перейдешь — возвращаешься обратно. Тебе положено социальное жилье и социальное пособие.

Я покосилась за окно.

— А социальный зонт мне не положен?

Дождь лил как из ведра.

— Неа, не положен, — охранник заржал.

Из-за дождя я видела еще хуже, чем обычно, но, кажется, на противоположной стороне улицы кто-то припарковался. Если потороплюсь — успею поговорить с водителем и, может, уговорю меня подвезти.

— Ладно, куда тут палец приложить? — заторопилась я.

— Сюда, — охранник снова протянул мне планшет. — Ты это, осторожнее иди. Река разлилась, говорят.

Значит, сегодня в жилых блоках будет очень мокро. В прошлый раз на первом этаже воды натекло по щиколотку — откуда она только бралась, — воняло зверски, и одежда у всех отсырела и не сохла потом еще неделю, и Крина устроила драку, чтобы согнать меня с верхней койки, потому что там было почти сухо. Я поежилась. Вовремя меня выпустили.

Я натянула куртку на голову и выскочила под дождь. И тут же остановилась, не веря своим глазам. Эме. Да быть того не может. Волосы у нее стали ярко-красные, в нижней губе прибавилось колец, но это точно была она.

— Давай быстрей, плесень, мать твою! — заорала она. — Я тут два часа уже, блин, торчу! Весь город сейчас смоет к хренам собачьим!

Из-под оранжевого капюшона дождевика Эме улыбалась во весь рот, так, что ее и без того узкие глаза превратились в щелки. Я кинулась к ней и обняла — для этого мне пришлось нагнуться.

— Давай, пошли, — Эме, вывернувшись из моих рук, кивнула в сторону припаркованной машины, на которую я и возлагала надежды.

— Откуда у тебя машина? — спросила я, не придумав ничего получше.

Понятия не имею, что должен первым делом спросить человек, которого выпустили из тюрьмы. Но Эме никогда не водила машину — потому что не доставала ногами до педалей. И никто из нас не водил, потому что откуда у кого-то из нас она могла взяться. И никто из нас никогда не был в тюрьме.

— Да разве это машина, — отозвалась Эме. — Это долбаное ржавое ведро. Взяла тут… Сказали, что тебя сегодня выпускают, вот, решила приехать.

— А… больше никто не приехал?

На какой-то момент у меня появилась безумная надежда, что сейчас из машины выйдет Коди. Что мне просто не сказали, что он вернулся. Что этот момент, когда он крикнул «беги!» — не считается.

— Нет, — отрезала Эме.

Нужно было хорошо знать ее, чтобы догадаться, что этот резкий тон — ее манера выражать сочувствие. Она прекрасно поняла, о чем я подумала.

Я еще хлопала сломанной дверцей, когда Эме уже рванула с места. Опрокинув по пути мусорный бак, она лихо вырулила на трассу. Я наконец разглядела, что машина управлялась рычагами, без педалей.

— Хренов дождь, — бормотала Эме, одной рукой крутя руль, другой пытаясь выловить сигарету из пачки. Машину кидало из стороны в сторону, и у меня появилось подозрение, что Эме сидит за рулем первый раз в жизни. — Ладно, сейчас в «Норт-бар», там накатим, согреемся.

Я отобрала у нее пачку, прикурила сигарету и вложила в ее пальцы. На правой руке у нее появились две новые татуировки.

Мы проехали пустырь, вдалеке промелькнул и скрылся Первый завод медоборудования — мы ехали вдоль границы Промзоны. Потом потянулись водоочистные сооружения. Дождем размыло свалку — мимо плыл какой-то мелкий мусор. Я вдруг вспомнила, как мы под предводительством Нико искали на этой свалке использованные фильтры для респираторов, чтобы сдать их вместо почти использованных. Одна из первых его махинаций и точно одна из лучших.

— Мне в социалку надо, — сказала я. — Отметиться. А то, сказали, обратно посадят.

— Мать их, — снова завелась Эме. — Долбаные уроды. Тебе надо было пристрелить и их тоже к хренам собачьим.

— Вообще-то, — заметила я, не представляя, кого она имеет в виду под «ними», не чиновника же из социальной службы, — я никого не пристрелила.

Думаю, Эме об этом и сама догадалась. Иначе сидеть мне до конца дней.

— Ну и зря, — отрезала она. — Слушай, Рета… Не то что бы мы не интересовались раньше, просто, знаешь, столько всего рассказывают про это… В общем, а что конкретно ты вообще-то сделала?

Когда Коди сказал, что два типа готовы заплатить за то, чтобы мы провели их в Вессем, я думала, он шутит. Потом он сказал, что они из Сити, и я поняла, что нет, не шутит. Просто нам сказочно повезло.

В Гетто каждый ребенок знает кучу страшилок про Вессем и мечтает до него добраться. Пара ребят из нашей школы даже пытались, но пошли не в ту сторону, заблудились, переночевали в поле, а утром их с позором вернули обратно. Конечно, потом они рассказывали, что дошли до самого Вессема, видели жуткие развалины мертвого города и едва спаслись от полчищ чудовищ, но никто им не верил.

Словом, в детстве все мечтают про Вессем.