Марен Мур

Пари под омелой

Серия: «Клубничная Лощина». Книга первая

Количество глав: 8 глав + эпилог

Перевод: Julia Ju

Редактура: Ольга Зайцева

Бета-редактор: Киара

Обложка: Ленчик Кулажко

Вычитка: Ленчик Кулажко

Оформление: Ленчик Кулажко

Глава 1

— Квинн, это платье прекрасно сидит на тебе. Оно действительно подчеркивает твои изгибы. Знаешь, ты такая красивая девушка, и, если бы ты только сбросила несколько… — тетя Полли наклоняется и шепчет, не очень тихо, но прикрывая рот тыльной стороны своей руки, ― фунтов, ты была бы просто сногсшибательна.

Сейчас чертов сезон.

— Спасибо, тетя Полли, я, пожалуй, пойду… выпью еще. Было очень приятно поговорить с тобой и наверстать упущенное. Надеюсь, тебе понравится вечеринка! — я поднимаю свой почти пустой бокал и улыбаюсь, как могу, после того как меня практически оскорбили прямо в лицо ответным «комплиментом».

Я думала, что ярко-красное, праздничное платье с завышенной талией из винтажного атласа чудесно подчеркивает мою фигуру, но, как всегда, я всего лишь «красивая» толстушка. У тебя такое красивое лицо, но «ты была бы намного красивее, если бы была немного худее». Поднеся бокал с шампанским к своим ярко-красным губам, накрашенным в тон платью, я допиваю последнюю порцию шипящей жидкости и ставлю пустой бокал на поднос официанта, который проходит мимо меня.

Хотя я иногда скучаю по дому, по сонному, заснеженному городку, в котором выросла, как только я возвращаюсь, то сразу вспоминаю, что именно заставило меня покинуть Клубничную Лощину. Маленький городок, где все сплетничают, все знают друг друга.

Вместо того, чтобы подвергнуть себя еще одному «доброжелательному» нападению со стороны семьи, я хватаю свою шубу из искусственного меха, надеваю ее и отправляюсь за очередным бокалом шампанского. На столике у задней двери полно бокалов, поэтому я беру два в одну руку, хихикаю про себя, когда бокалы громко звенят, и на цыпочках направляюсь в патио, чтобы сбежать от всех.

Свежий воздух и большое количество шампанского — единственный способ пережить эту проклятую рождественскую вечеринку. Единственный способ выжить, оставшись на всю следующую неделю с семьей и их надоедливыми рождественскими праздниками, — это пить все, что попало и когда попало.

Я ненавижу праздники.

На самом деле, я питаю к ним отвращение.

Просто терпеть не могу.

Назовите меня Скруджем. Гринчем. Девушкой, которая ненавидит Рождество.

То, что я вообще оказалась на этой дурацкой вечеринке, объясняется только тем, что в этом году моя мама заставила меня приехать домой на Рождество.

Я была совершенно спокойна, настроившись пережить еще одну нью-йоркскую зиму, смотря повторы «Девочек Гилмор» и избегая семьи, телефона и электронной почты любой ценой. Идеальный отдых от работы, в котором я так отчаянно нуждаюсь.

Но вместо этого я здесь. Провожу целых семь дней с родителями и братом, потому что моя мама ведет крестовый поход, чтобы собрать нас всех вместе на праздники.

О, как это весело… нет.

Хо — черт возьми — хо. Веселья моей заднице.

К счастью, мои часы Apple Watch показывают, что уже после восьми, а это значит, что я смогу улизнуть в ближайшее время, через несколько часов, если повезет. Надеюсь, что значительное количество шампанского, которое я уже выпила, сделает следующие час или два более терпимыми.

Я распахиваю французские двери, позволяя им захлопнуться за мной, и выхожу во внутренний дворик. Идет легкий снег, и здесь холодно, как у ведьмы за пазухой. Но я одна, и тишина — желанная передышка после последнего часа светских бесед с родственниками, которых я почти не помню.

Качая головой, я ставлю бокалы на стол. Обеденный стол и секционный диван на открытом воздухе окружены подвесными обогревателями, а также массивным кострищем в центре, но это нисколько не мешает холоду пробираться сквозь шубу. По коже пробегают мурашки, и я потираю руки, пытаясь побороть холод.

Все лучше, чем там, — говорю я себе.

— Почему ты стоишь на морозе… в этом? — глубокий, хриплый голос, раздавшийся за моей спиной, прерывает мое уединение.

Он тянет последнее слово, в нем звучит высокомерие и бравада.

Не оборачиваясь, я точно знаю, кому принадлежит этот голос. Тот самый голос, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь другого рода, совершенно не связанная с холодом.

Паркер Грант.

Очаровательный плейбой, красавец-врач, самый востребованный холостяк в нашем родном городе.

И… лучший друг моего брата Оуэна.

Тот самый парень, в которого я была влюблена с самого раннего детства, когда он был неуклюжим высоким подростком, всего на несколько лет старше меня. Парень, которого я рисовала во всех своих тетрадях: мое имя с его фамилией, покрытые сердечками. Первая настоящая влюбленность в моей жизни, и первый, кто впоследствии разбил мне сердце, причем он об этом даже не узнал.

Годы спустя, и даже сейчас, стоит ему только заговорить, и мои бедра сжимаются в безответном предвкушении.

Не то, чтобы я все еще тосковала по нему. Я давно забыла об этой глупой подростковой влюбленности, когда поняла, что никогда не стану той девушкой, которую он ищет. Я была просто младшей сестрой его лучшего друга, которая при любой возможности таскалась за ним и раздражала его.

Я оглянулась через плечо и увидела Паркера, прислонившегося к колонне в черной спортивной куртке и с галстуком на шее, усыпанном изображением конфет. Он так греховно восхитителен, даже с этим нелепым галстуком, что я позволяю себе несколько коротких секунд упиваться им, прежде чем повернуться обратно к темной линии деревьев и сделать еще один большой глоток шампанского, осушив половину бокала.

— Это платье — винтажный Valentino, большое спасибо.

Он смеется, грубо и низко, и я тяжело сглатываю, чувствуя, как его смех оседает внизу моего живота.

— Вечеринка внутри, а ты здесь…совсем одна, — он встает рядом со мной, опираясь крепкими предплечьями на перила балкона. Когда он смотрит на меня, его темные, непокорные волосы падают на лоб, и мне сразу хочется протянуть руку и поправить их, — что не так, Квинни?

Употребление моего детского прозвища заставляет меня скривить лицо от отвращения. Типичный Паркер. Мы постоянно ссорились, они с Оуэном использовали любую возможность, чтобы поддразнить меня.

— Ты можешь не называть меня так? Мы уже не дети, Паркер.

Я слегка покачиваюсь, когда ветер усиливается. Его рука протягивается, чтобы поддержать меня, и скользит под шубу, крепко обхватывая мое бедро. Тепло его пальцев проникает сквозь мое платье, и я прочищаю горло, хватаясь