1869

Эрцгерцог Виденштайн погрузился в чтение свежей газеты, а потому вся остальная семья, завтракавшая рядом, пребывала в совершенном молчании.

По этой причине каждый завтрак превращался в некую весьма неприятную процедуру, поскольку домочадцы не представляли, в каком именно расположении духа окажется глава семейства после знакомства с новостями.

Принц Кендрик, намазав тост маслом и джемом на английский манер, быстро проглотил его и поспешил подняться из-за стола. Его мать, эрцгерцогиня, читавшая письмо, мгновенно подняла на сына глаза и значительно вздохнула. Затем ее взгляд упал на газету, завладевшую всем вниманием супруга, но, увы, — безрезультатно.

— Леопольд, — осторожно сказала она, придав голосу некоторую требовательность.

Эрцгерцог оторвался от чтения и, всем своим видом показывая раздражение, вызванное столь бестактным вмешательством, поднял на жену глаза:

— Да-да, конечно!

Принц Кендрик и его сестра-близнец, принцесса Мария-Терезия, которую в семейном кругу называли не иначе как Тина, встревожено посмотрели на отца и приготовились выслушать нотацию, что, впрочем, было делом весьма обычным.

Эрцгерцог медленно опустил газету на стол и снял с переносицы очки, которые он никогда не носил на публике, полагая, что они значительно портят его внешность. Он и поныне был еще отменно красивым мужчиной, и свидетельством тому являлись монеты Виденштайна на которых был изображен его чеканный профиль.

На протяжении всей его жизни женщины уверяли эрцгерцога, что сопротивляться его взгляду невозможно, а сам он безуспешно пытался скрыть этот секрет от собственной супруги.

— Отец хочет с вами поговорить, — сказала детям эрцгерцогиня, и брат с сестрой поняли, что на этот раз разговор будет серьезным.

Принц пожалел, что не успел вовремя ретироваться, впрочем тут же сообразив, что мать и не дала бы ему сбежать.

Эрцгерцог откашлялся:

— Я получил, — начал он медленно и тяжеловесно, — от ваших наставников заключение, о результатах ваших занятий за последние три месяца. — Тут он умолк, будучи не в силах отвести глаз от дочери, особенно хорошенькой этим утром, что грозило отвлечь герцога от исполнения отцовского долга, но, переведя взгляд на сына, снова воодушевился. Голос его посуровел. — Ты, Кендрик, не оправдываешь моих ожиданий. А между тем учителя утверждают, что заниматься ты можешь, если только захочешь. Не понимаю, почему этого не происходит.

— А потому, папа, — решительно заявил принц, — что система нашего обучения крайне старомодна и, уж простите, безнадежно скучна. если вас, конечно, интересует мое мнение по этому вопрос.

Обвинение было неслыханным, и герцогиня-мать даже затаила дыхание, а Тина нервно посмотрела на брата, ведущего столь отчаянные речи.

— Плох тот мастер, что сетует на свои инструменты, — язвительно изрек эрцгерцог.

— Вот если бы вы позволили мне отправиться в университет… — начал Кендрик, но это был старый спор, и эрцгерцог остановил сына:

— Ты пойдешь в армию. И это совершенно естественно, учитывая тот факт, что, заняв мое место, тебе придется командовать нашими войсками. И, видит Бог, полезней дисциплины для тебя не может быть ничего!

Повисло неловкое молчание, и было видно, что принц едва сдерживает горькие слова, уже рвущиеся с его губ. Отец с сыном непримиримо смотрели друг на друга, и потому эрцгерцогиня сочла за лучшее все-таки вмешаться:

— Лучше расскажи детям о своих планах, Леопольд. Ведь разговор, собственно говоря, был затеян для этого.

Эрцгерцог, казалось, внял словам супруги и уже спокойней продолжил:

— Мы с вашей матерью обсудили все очень подробно, и, увы. Тина, твои успехи не лучше, чем у брата, особенно в немецком.

— Но немецкая грамматика очень трудна, папа, и к тому же герр Вапьдшутц, как говорит Кендрик, большая зануда. А объясняет все так медленно, что впору заснуть, честное слово!

— Хорошо, я принимаю это к сведению и поэтому… Поэтому мы решили отправить вас обоих в Эттинген.

— В Эттинген, папа? — в удивлении воскликнула Тина.

— Будет вполне разумно, чтобы Кендрик потренировался в немецком перед тем, как он отправится в Дюссельдорф, — пояснил эрцгерцог.

У принца даже перехватило дыхание, но взяв себя в руки, он поинтересовался:

— Почему я должен отправляться в Дюссельдорф и зачем?

— Именно об этом я и хотел поговорить. Дело в том, что это — предложение нашего зятя и, я считаю, блестящее. А заключается оно в том, чтобы ты провел около года в дюссельдорфских казармах и, таким образом, получил ту превосходную выучку, которая так отличает офицеров прусской армии.

— Провести год с этими кровожадными чудовищами! — воскликнул принц. — Да это хуже, чем пройти все круги ада.

— Но крайне для тебя полезно, а потому ты туда отправишься без всяких возражений, — сухо подытожил эрцгерцог.

— Но я отказываюсь! Решительно отказываюсь! — повысил голос Кендрик. Впрочем, кроме возмущения, в голосе этом уже зазвучали и нотки отчаяния.

— Что же касается тебя. Тина, — обратился эрцгерцог к дочери, — то, поскольку вы столь неразлучны, ты поедешь в Эттинген вместе с Кендриком и попытаешься улучшить там свой немецкий. Ну а потом, когда он будет уже в Дюссельдорфе, мы с матерью намереваемся выдать тебя замуж.

Теперь настал черед возмущаться Тине.

— Замуж, папа? — Ив глазах юной принцессы загорелся неподдельный ужас.

— Что ж, тебе восемнадцать, и уже давно пора подумать о достойном женихе. Я лично надеялся, что им станет какой-нибудь принц правящего дома одной из соседних стран, но, увы, все они либо уже женаты, либо еще слишком молоды. — Тина с облегчением вздохнула, но отец сурово продолжил: — Тогда твоей матери пришла в голову здравая мысльо том, что тебя можно выдать за кого-нибудь из ее соотечественников. Я и сам до сих пор счастлив, имея своей женой подданную английской короны.

Эрцгерцогиня, услышав такой комплимент, низко опустила голову, а потом, тихо сказала:

— Увы, дорогая, ты должна понять, что, будучи младшей дочерью, ты вряд ли найдешь супруга из королевского дома, как бы мне этого ни хотелось.

— Но я не хочу выходить замуж… вообще ни за кого, мама! Эрцгерцогиня нахмурилась.

— Не будь смешной, — резко одернула она дочь. — Разумеется, ты должна выйти замуж и как можно быстрей. Короче, как только Кендрик отправится в Дюссельдорф, с чем тоже надобно поспешить. Так что тебе будет чем заняться в его отсутствие. Я ведь знаю, как ты будешь скучать без него.

Это было правдой, и Тина бросила взгляд на брата, который не поднимал глаз от серебряного судка для горчицы и казался полностью погруженным в собственные неприятности.