Мо Чжоу

Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца

周末 延禧攻略下

Zhou Mo

The Story Of Yanxi Palace. Volume 3

© DongYangHuanYu Film&Culture Co., Ltd.

© Назарова Ю. А., перевод на русский язык, 2024

© Naoki dead, иллюстрация на переплете, 2024

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2024

Глава 112. Императрица-преемница

Дом, в котором никто не живет, ветшает; места, где не бывают люди, приходят в запустение.

Совсем скоро сад дворца Чанчунь заполонили сорняки.

Хунли стоял посреди цветника, в котором буйно разросшиеся дурные травы отдавали поклоны под порывами ветра.

– Я знаю, Жунъинь была твоей первой женой, и ее уход не мог не причинить тебе боли, – успокаивающе произнесла вдовствующая императрица-мать. – Но прошло уже немало времени, пора утешиться.

Утешиться?

Хунли наклонил голову, рассматривая цветы жасмина у ног. Пока в мире есть хоть одна ветка жасмина, император никогда не забудет о женщине, что была такой же чистой и элегантной, как этот цветок.

– Императрица – управительница шести дворцов, ее пост не может пустовать вечно. Рано или поздно тебе придется избрать новую главную супругу, – продолжала мать. – И супруга Сянь подойдет на эту роль как нельзя лучше: хоть она пока и не произвела на свет наследника, зато превосходит остальных в гареме по положению и авторитету.

– Все так, матушка. – Хунли вздохнул. – Я просто… Я просто чувствую, что виноват…

– Ваше императорское величество! – Вдовствующая императрица, как никто другой, понимала его чувства, но не собиралась потакать сыну в слабости, а потому назидательно и строго произнесла: – Былым сожалениям место в прошлом, а сейчас следует обратить свое сочувствие на тех, кто все еще рядом!

Хунли долго смотрел на белые цветы среди диких трав, после чего удрученно вздохнул.

= Спустя три дня во дворце Чэнцянь =

«Отданная за меня во времена правления моего высочайшего деда, наложница Шушэнь из рода Нара внимательна в обращении, изысканна в воспитании, покорна наставлениям вдовствующей императрицы и способна стать образцовой матерью Поднебесной, а потому сейчас, когда окончен срок траура, достойна занять положение императрицы. Да будет по воле моей, супруга из рода Нара становится императрицей…»

Отослав евнуха, передавшего приказ, Чжэньэр в приподнятом настроении вернулась в опочивальню, но, едва толкнув дверь, застыла на месте.

Облаченная в наряд императрицы, благородная супруга Сянь стояла перед зеркалом и говорила своему отражению:

– Вот ты наконец и стала императрицей.

Однако, несмотря на радостное известие, на ее лице не было и следа довольства.

– Матушка… – Благородная супруга Сянь погладила поверхность зеркала рукой и пробормотала: – Твоя Шушэнь уже не та слабая и беспомощная девчонка, что прежде. Теперь я императрица, хозяйка шести женских дворцов, мать Поднебесной! Тебе больше не пришлось бы жить в нужде и терпеть чужие насмешки. Я отстояла твою честь и не обманула ожиданий.

Она говорила, и слезы катились по ее лицу.

– Почему ты не со мной? Почему ты не можешь своими глазами увидеть этот наряд? Почему… не придешь похвалить и обнять меня, мама… мама…

Она прикрыла лицо рукой, ноги ее подогнулись. Она опустилась на колени перед зеркалом, слезы текли между пальцами.

Чжэньэр вздохнула про себя, осторожно прикрыла дверь и встала на страже: никто не должен был увидеть и услышать благородную супругу Сянь в момент слабости.

Дела государственные тесно соседствуют с семейными: пока появление новой императрицы должно было изменить жизнь страны, жизнь одной семьи менялась из-за военного похода.

– Дайте мне умереть! Дайте мне спокойно умереть!

В особняке Фуча царил переполох. На висках Эрцин выбились пряди, а в руках плясал кинжал. Казалось, она мечтала покончить с собой.

Столпившиеся вокруг домашние, каждый на свой лад, утешали и отговаривали ее. Дуцюань уже вспотела от волнения и, завидев вошедшего Фухэна, стремглав бросилась к нему со словами:

– Молодой господин, наконец-то вы здесь! Молодая госпожа, как узнала, что вы едете в Цзиньчуань, так разволновалась, говорит, что лучше ей умереть, чем смотреть, как вы так собой рискуете. Скорее, помогите нам ее отговорить!

Фухэн смерил Эрцин взглядом и безразлично произнес:

– Как я вижу, на деле-то ты вредить себе не собираешься?

Эрцин и правда ломала комедию, вовсе не собираясь убивать себя, так что пришлось отбросить кинжал и зарыдать:

– Фуча Фухэн, я, твоя жена, последней узнаю о таком серьезном деле, как твой поход в Цзиньчуань… Теперь же оказывается, что ты еще и смерти моей желаешь. Да есть ли в тебе хоть капля человечности?

Слугам было не по себе от их ссоры, и Дуцюань тихо попросила:

– Молодой господин, войдите в положение, госпожа ведь и правда беспокоится…

– Беспокоится обо мне? – Фухэн рассмеялся. – Нет, она боится остаться вдовой, ведь тогда ее высокое положение и богатство обратятся в прах.

Эрцин фальшиво возмутилась:

– Что ты такое говоришь?!

Но Фухэн и бровью не повел.

– Хочешь сказать, я неправ?

Смущенная тем, как легко он разгадал ее помыслы, Эрцин разозлилась, подняла кинжал и нацелила на него.

– Уж лучше я отрежу тебе руку, посмотрим, как ты тогда отправишься в бой на верную смерть!

Но куда ей, изнеженной придворной даме, было тягаться с воином? Легкий удар – и Эрцин, закричав от боли, выронила оружие.

Откинув его ногой в угол, Фухэн холодно распорядился:

– Эрцин остаться, всем остальным выйти!

Его авторитет был так велик, что даже Дуцюань только наклонилась, чтобы подобрать кинжал, после чего вышла вслед за остальными.

– Хитара Эрцин. – Теперь, когда они были одни, голос Фухэна потяжелел, ему больше не было нужды сдерживаться. – Я пощадил тебя не потому, что ты носишь во чреве императорское дитя, а потому, что когда-то я чувствовал себя виноватым перед тобой! Но твоих выходок не выдержит ни одно чувство вины. Слушай внимательно: с этого дня ты будешь паинькой сидеть дома взаперти, а если только осмелишься сделать хоть шаг наружу…

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – уставилась на него супруга.

Голос мужа звучал на редкость сухо и невыразительно, но от его слов мороз пробежал по коже:

– Если ты осмелишься сделать шаг наружу левой ногой, то я отрублю тебе левую ногу. Если же шагнешь правой – отрублю правую.

Эрцин долго смотрела на него и в конце концов пришла к выводу, что он говорил всерьез…