Кораблик мой того и гляди пойдёт ко дну. Но я — то ли по причине чрезмерной доверчивости, то ли потому, что родители неправильно меня воспитали, то ли из-за того, что на мне слишком уж дешёвое платье с блёстками, — инстинктивно сжимаю в руках несуществующий штурвал.

«Такой способный человек, как вы…» — слышу я со всех сторон, но при этом ни одна собака не спешит взять меня на работу. Поэтому-то мне так легко изображать из себя неудачницу.

Любовь — это чудо.

Любовь, любовь, любовь —

настоящее чудо!

Ну вот, опять.

Назойливая мелодия эхом разносится по всему зданию. Эта убогая песенка до того прилипчива, что с первого раза намертво пристаёт к ушам, точно жвачка к подошве.

Сегодня мы даём концерт в оздоровительном центре городка Хигаси-Омия в префектуре Сайтама. Исполнители, горланящие сейчас на сцене, — это дуэт под названием «Кэндзиро энд Дэвид», — они пасутся в той же эстрадной фирмешке, что и я. Молодым людям по двадцать четыре года; их дебют состоялся в прошлом году под эффектным девизом: «Песня не знает границ». Ребята выдают себя за японо-американский дуэт, но это — сущая липа. Дэвид, хоть и родился в Штатах, никакой не американец, а незаконно проживающий в Японии филиппинец с обесцвеченными «под блондина» волосами. Кэндзиро, правда, чистокровный японец, но я чуть не умерла со смеху, увидев на его визитной карточке, там, где обычно указывают должность или учёное звание, гордый титул: «Выпускник Гарвардского университета». Уж кто-кто, а я-то прекрасно знаю его ещё с тех времён, когда он занимался сводничеством в Угуисудани[1].

Иди ко мне, love.

Дай мне прижать тебя к груди — ах-ха.

Ты так сладко — у-у -

благоухаешь — ах-ха.

Ах-ха.

От этих звуков я буквально выпадаю в осадок.

Каждый раз, когда они доходят до этого места, мне кажется, будто в воздух выпустили целую тучу маленьких ядовитых мушек. Они набиваются мне в уши, в рот, в затылок и разом начинают плясать у меня в голове. Я больше не в силах этого выносить.

Публика же вопит от восторга.

«Браво, Кэн-тян, сынок!»

Толпа раскрасневшихся после бани тёток бросается к сцене. Весь огромный, площадью в сто двадцать квадратных метров банкетно-концертный зал, заполненный сотней подвыпивших зрителей в предоставляемых центром одинаковых розовых банных костюмах типа пижам, трясёт как в лихорадке.

Сегодня я не спрашиваю тебя, да или нет

(или нет),

мне уже не нужны твои поцелуи

(-луи).

Я хочу тебя!

(A-a, to the hustle!)

Ах-хаа, понимаешь?

Ах-хаа, любовь — это чудо.

Сейчас Кэндзиро и его напарник наверняка проделывают свой коронный трюк под названием «дёрганье задом». За одно короткое «ахха» каждый из них успевает дёрнуть задом не меньше пяти раз. Я неоднократно видела, как они отрабатывают это движение в офисе нашей фирмы под видеозапись своего кумира Джона Траволты. Ребята отдавались этому занятию с таким самозабвением, что мне стоило больших усилий не рассмеяться.

И почему только я связалась с этим непонятным миром? Сколько раз я говорила себе: «Всё, с меня довольно. Больше не могу. Надо удирать, пока не поздно». Но вся беда в том, что на сегодняшний день для меня это единственный способ заработать себе на жизнь. Такой вот порочный круг получается.

С тех пор как на свет появилась «певица» по имени Ринка Кадзуки, выступающая по контракту с несуществующей фирмой грамзаписи «Кинк рэкордз», прошло уже несколько месяцев. До этого я была хостессой в одном из клубов Угуисудани. Но в один прекрасный день у меня закрутился роман с посетителем нашего заведения, и я уже не могла с прежним рвением отдаваться этой работе. Ну а для женщины моего склада карьера обыкновенной служащей совсем не подходит.

Кэндзиро, мой приятель, промышлявший на стезе порока, беспрестанно беспокоился обо мне, как видно, потому, что человек, в которого меня угораздило влюбиться, слыл завзятым плейбоем, известным под кличкой «Ночной король из Ниси-Кавагути».

«Чтобы мне пришлось уламывать женщину целых три дня! Такого в моей практике ещё не случалось», — заявил мой избранник, едва мы с ним переступили порог гостиничного номера.

Однако когда по прошествии нескольких часов он покидал этот номер, ему было уже не до шуток.

«Ну вот, опять я влипла в историю», — подумалось мне.

В жизни и без того хватает хлопот, зачем же ещё создавать их самой? Сколько уже раз мне приходилось всё начинать с нуля? Может быть, на сей раз в наших отношениях следует поскорее поставить точку, и дело с концом?

Между тем я и оглянуться не успела, как мой возлюбленный разбросал в стороны всех прочих моих клиентов, и наши рубашки стали сушиться рядышком на балконе новенького многоквартирного дома.

«А что, если тебе заделаться певицей? — однажды сказал мне Кэндзиро. — Против такого занятия твой хахаль вряд ли станет возражать. Я тоже хочу подвести черту под своим неблаговидным прошлым. Послушай, Ринка, давай переквалифицируемся в бродячих артистов».

Кэндзиро пристроил меня в какую-то эстрадную фирму. Но мало того, что эти прохвосты вычитают из заработка артистов огромные суммы в виде комиссионных, наша работа связана с утомительными переездами из одного захолустного городка в другой. Благодаря этому жизнь моя протекает в бесконечных волнениях, и я не знаю ни минуты покоя.

— Ай-ай-ай, ну что за невезуха! — доносится из артистической уборной, и на закопчённые циновки ложатся сдаваемые карты: шлёп, шлёп. Отработав свою программу в дневном отделении, Кэндзиро и «американец» Дэвид режутся в покер с конферансье, как всегда, поставив на кон весь сегодняшний гонорар. Фортуна нынче явно не на их стороне.

— Ч-чёрт! Опять продули! Теперь нам не расплатиться, даже если мы приплюсуем к общей сумме вчерашний заработок. Эй, Дэттян!

— Что? — откликается Дэвид, робко заглядывая в глаза Кэндзиро.

— Звякни-ка в нашу контору. Спроси, может, они выплатят нам аванс. Мы с тобой банкроты!

— Хорошо, Кэн-тян.