После традиционной утренней планерки генерал Орлов попросил полковника Гурова задержаться.

– Послушай, Лев, тут такое дело, – в некотором затруднении подбирая слова, медленно заговорил он. – Дело, честно скажу, странное. Даже не знаю, кому его поручить. Наверное, придется тебе.

– Почему меня это не удивляет? – слегка приподняв брови, философски проговорил Гуров. – «Глухарь», надеюсь?

– Да ты не спеши! Чего сразу на дыбы встаешь? – как бы извиняясь, произнес генерал. – Почему обязательно «глухарь»? Просто непонятного там много. Разобраться нужно.

– В чем именно?

– А вот послушай. Заберовского ты помнишь, наверное? В свое время личность была знаменитая.

– Как не помнить! Столько стараний было приложено, чтобы его «привлечь», и все впустую.

– Вот-вот. В 90-е, когда для подобных ловкачей полное раздолье было, он чуть ли не при государственной власти в «серых кардиналах» ходил. А потом, когда почуял, что «красное» времечко закончилось, в Израиль уехал. У нас с ними соглашения о выдаче нет, как известно, но по нему работали плотно, и уже что-то там даже начало проясняться в плане экстрадиции, как вдруг этот дорогой во всех смыслах товарищ скоропостижно скончался от неизвестных причин.

– Это так в официальном заключении написано – «от неизвестных причин»?

– В заключении написано – «острая сердечная недостаточность». Но сам понимаешь, все, что происходит с подобной неоднозначной личностью, всегда вызывает повышенный интерес. Тем более такое из ряда вон выходящее событие, как безвременная кончина. Парень в расцвете лет, на здоровье не жаловался. Впрочем, главное здесь даже не в этом. Главное в том, что все свои несметные капиталы уважаемый Денис Исаакович завещал некоему юноше, не только не имеющему к нему никакого родственного отношения, но и вообще с юридической точки зрения недееспособному.

– То есть как?

– А вот так. Чугуев Сергей Николаевич, инвалид от рождения, с детских лет обретающийся в приюте для умственно отсталых. Отец неизвестен, мать была сильно пьющая и рано умерла, имеются ли еще какие-то родственники, тоже никто не знает. Но узнать нужно обязательно, поскольку инвалид недавно скончался, а на оставшееся после него неплохое имущество претендентов целая очередь. В том числе и государственная казна ждет не дождется, когда вернут в нее то, что во времена оные незаконно было изъято.

– Что-то несчастливое оно какое-то, имущество это неплохое. Кто ни получит его, обязательно умирает.

– Ты, Лева, как всегда, зришь в корень. Именно эту самую «обязательность» и отмечают практически все претенденты на «кусок пирога». Потенциальные наследники Заберовского в один голос кричат, что умереть Чугуеву «помогли», и не для чего иного, как для того, чтобы завладеть неисчислимыми богатствами покойного благотворителя. Заявлений у меня уже целая пачка, писаны как под копирку, можешь почитать.

– Да я верю. Только как-то странно немного. Люди, подобные Заберовскому, к альтруизму обычно не склонны. Откуда эта тяга к благотворительности? У него что, родственников не было, которым можно было бы все это завещать?

– Родственников там хоть отбавляй, вплоть до седьмого колена все поднялись. Как же, такие деньжищи на горизонте замаячили! Только большинство из них так и осталось при своих горячих желаниях. По завещанию кое-что получили дочь да жена, с которой на момент составления завещания Заберовский был уже в разводе. Из более-менее значительных сумм это, собственно, и все. Кое-какая мелочь роздана благотворительным организациям, явно только для вида, а основной куш – вот этому самому Чугуеву.

– Да, странно.

– Еще как странно.

– А какие-то мотивы такого неординарного решения озвучивались?

– Официальная версия гласит, что пребывание вдали от родины заставило Дениса Исааковича по-иному взглянуть на жизненные приоритеты, и он очень раскаивался в своем нехорошем поведении. Долго и мучительно раздумывая, как хотя бы отчасти искупить прошлые грехи, он решил после своей смерти направить все приобретенное неправедными путями на помощь сирым и убогим в надежде, что этот героический акт хотя бы отчасти улучшит его репутацию в глазах соотечественников.

– Нет, что-то все-таки здесь не то. Ему и при жизни, похоже, на мнение соотечественников было глубоко наплевать, а уж после смерти и подавно.

– Об этом я тебе и толкую, Лева. Странное это дело. Разобраться нужно. Уж инвалид или не инвалид, а парню двадцать семь лет было. Конечно, с такими болезнями долго не живут, но не дотянуть и до тридцати – это как-то чересчур. Если ему действительно помогли умереть, это, во-первых, состав преступления, а во-вторых, сразу ставит нас перед вопросом «кому выгодно?». Большая часть капиталов Заберовского – это деньги, украденные из казны. Думаю, ты и сам согласишься, что правильно было бы их туда вернуть. Мы, конечно, не можем действовать такими же методами, как приснопамятные «братки», да и не девяностые сейчас. Мы должны соблюдать закон. Поэтому очень важно получить четкое представление о том, как и что в действительности произошло с этим парнем и имеются ли какие-то реальные претенденты на оставшийся после него капитал. Если он – круглый сирота и скончался от естественных причин, думаю, с возмещением нанесенных государству убытков не возникнет никаких проблем. Наследство автоматически переходит в казну как выморочное. Если же это, как ты выразился, «несчастливое» имущество найдет очередного обладателя, с которым вновь придется начинать бесконечные судебные разбирательства, очень велика вероятность того, что дело здесь снова нечисто, и в претензиях обратившихся к нам заявителей имеется доля правды. Вот, собственно, это и предстоит тебе выяснить, Лева. Посмотри дело, съезди в приют, поговори с людьми. С твоим опытом, я думаю, не составит большой проблемы отделить зерна от плевел.

Услышав эту фразу, Гуров понял, что генерал считает это дело по-настоящему сложным и запутанным.

Поручая ему расследование очередного безнадежного «глухаря», Орлов обычно использовал в разговоре командно-административные интонации, чтобы все возможные возражения пресечь в корне. Он бушевал и повышал голос, напирая на то, что причина неудач кроется в ленивости и нерасторопности сотрудников, а вовсе не в трудности дела.

Но когда вместо распеканий и претензий генерал стремился подбодрить и вселить оптимизм, уверяя, что с таким опытом, как у полковника, решить задачу будет несложно, это означало, что он и сам не уверен, справится ли с ней даже такой ас, как Гуров.

– Когда умер Заберовский? – спросил полковник.

– Где-то с полгода назад, точную дату не скажу. Посмотришь в деле, там есть.

– Похоронили его в Израиле или сюда привезли прах щедрого благотворителя?