Краткое описание книги
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спутник-шпион летел на высоте трехсот двадцати километров со скоростью семь с половиной километров в секунду. Черная космическая пустота висела над ним, цепляясь за паутину лимонно-желтых созвездий размахом прозрачных крыльев. Земной шар внизу казался огромной вогнутой чашей, наполненной зеленовато-голубым напитком из смеси лесов и озер. Напиток кипел циклонами, бродил вдоль рек туманами и облака кучевые и перистые серебрились в лучах солнца сахарной воздушной ватой.
Внизу была Сибирь. Спутник тысячи раз пролетал над этими местами и будь он существом разумным, давно уже прикрыл бы от скуки стеклянные глаза-объективы светонепроницаемыми шторками, тем более, что жить ему оставалось не так долго. За почти годовую беготню по кругу орбита его значительно понизилась и молекулы воздуха, сталкиваясь с металлом, вызывали все более увеличивающийся нагрев корпуса. Но те, кто создал его и пустил в многокилометровый путь по околоземной орбите, были очень любопытны. Поэтому когда внизу появилась река и город на берегу, спутник, повинуясь заложенной в его электронном мозгу программе вспомнил о своем шпионском предназначении, выпучил объективы и пристально уставился на расстилающуюся под ним местность.
Здесь, недалеко от слияния Лены и Алдана, в двухстах километрах от поселка Хандыга находилось то самое место, которое так интересовало владельцев спутника. Небольшой городок на берегу речки, собор в центре, пристань и — вот, оно, главное — серая аэродромная полоса, ангары, несколько однотипных домов. И самолет в начале полосы, похожий на наконечник копья. А если добавить усиление и применить цифровую обработку изображения, то можно различить звезды на камуфлированных песчаного и цвета хаки пятнами крыльях самолета и заметить две фигурки людей, которые движутся по полю к серой ленте взлетно-посадочной полосы. Жаль, что нельзя остановиться и понаблюдать за происходящим. Похоже, внизу знают о том, кто летит на трехсоткилометровой высоте над аэродромом и самое интересное произойдет в отсутствие соглядатая.
Спутник сделал несколько фотографий и полетел дальше на восток.
По полю, сбивая носками летных ботинок бульбочки отцветших одуванчиков шли два летчика-испытателя. Один из них, русоволосый, ясноглазый и веселый топорщил пшеничные усы и напевал без слов о том что пора-пора-порадуемся на своем веку и, что нужны Парижу деньги, а рыцари так вообще в дефиците. Он славно улыбался, поблескивая из-под усов ровной полоской белоснежных зубов, поглаживал сияющие змейки-стрелочки на летном комбинезоне, прищелкивал пальцами и было понятно — человеку все любо в этом мире — травяная пУтанка под ногами, жаркий летний воздух и он сам, молодой и смелый тоже очень нравится себе.
Следом за ним ссутулясь, ежесекундно спотыкаясь на ровном месте плелся второй летчик. Мягкие волосы волной падающие на лоб, сдвинутые на переносице тонкие брови и хмурое выражение лица делали летчика похожим на поэта серебряных времен русской литературы. В его руках был листок бумаги, испещренный ровными фиолетовыми строчками. Прочитав пару строк, он с тяжелым вздохом опускал листок и еще сильнее сдвигал брови.
«Прощай, любимый! Прощай навсегда! Еще вчера я в страшном сне не могла представить себе, что произнесу когда-нибудь эти фатальные для нас обоих слова. Но… все катастрофически быстро изменилось. И виноват в этом ты! Да, да, именно ты! Как хорошо было нам обоим здесь, в столице! Театры, уютные ресторанчики, прогулки вдоль Москвы-реки… Я была счастлива, до тех пор, пока ты не сказал безжалостно — „я уезжаю!“ И все враз рухнуло!»
Алексей запнулся о бетонный край ВПП и вздохнул. Сбываются, нет, пожалуй уже сбылись слова его отца Кедрова-старшего — «Эта каша не для нашей Маши». Ни черта не понял тогда Алексей — или не захотел понять. Какая каша? При чем тут Леночка?! Она не такая! Она…! Кедров не стал объяснять, только рукой махнул, поймешь, мол, потом.
И вот письмо. Всего через неделю после прибытия его в Сибирск.
— Эй, напарник, проснись!
Алексей сложил листок вчетверо и хмуро посмотрел на Игоря Чайкина, второго пилота.
— Что с тобой, Лешик? Жизнь дала трещину?
— Я тебе который раз говорю — не называй меня Лешиком!
— В который раз обещаю — не буду. Так что там, в послании? Она вложила между страничек сухой лепесток розы, подаренной им в день первого свидания?
— Отстань, без тебя тошно!
— Молчу как рыба об лед!
Серая шкура взлетно-посадочной полосы, исчерченная угольно-черными следами торможений колыхалась в полудневном мареве. Аромат цветущих кустов шиповника делал воздух густым, почти масленым. Тайга с двух сторон подступила к аэродрому и зеленовато-сизые, будто подернутые туманом кроны кедров растушевывали блеск полуденного неба.
«…что мы всегда будем вместе, проживем долгую счастливую жизнь и умрем в объятиях друг — друга! Я так надеялась на это! Если бы ты знал, как я рыдала! Ведь по сути ты бросил меня!»
Сквозь обиду Алексей ощутил волну протеста. Как это — бросил!? А кто отчаянно уговаривал Леночку поехать вместе с ним в Сибирск? Только что на колени не становился. А в ответ слезы, ссылки на маму, которая не проживет и пары дней без любимой доченьки… Ха! Татьяна Алексеевна не то что коня — быка на скаку остановит. Ну, и самое главное — зачем было обещать? «Приеду, жди!» Говорил же Кедров-старший…
Алексей невесело хмыкнул. Как в анекдоте. Пять лет малышу — папа все знает. Десять — папа не все знает. Восемнадцать — папа ничего не знает! И двадцать пять — папа, как же ты был прав!
— … и вот когда я порезал палец…
— Что, Игорь?
— Повторяю для длинношеих — когда я порезал палец и заревел белугой, то ко мне подошел старший брат и знаешь что сделал?
— Йодом помазал.
— Ага, сейчас! Медом. Он посмотрел на ранку, покачал головой, сказал — будем лечить — и влепил мне оплеуху.
— Странное какое лечение.
— Зато оч-чень эффективное! Так в башке загудело, что палец моментом перестал болеть.
— И к чему ты это?
— Да так… для информации.
Прав был папа Кедров, прав! Чтобы изнеженная москвичка, единственная дочка без памяти любящих ее родителей потащилась за ним в тайгу?! У нее же все трудности заключаются в ежевечернем выборе маршрута — ночной клуб или театр. «А может мы, Алешенька па-айдем на вернисаж?» Нет, по сути она неплохая девчонка, ласковая, милая и красивая. Но, наверное, летчику-испытателю нужна другая, пусть не декабристка, а хотя бы терпеливая и верная. А эта испугалась Сибирска!
Алексей смял листок и швырнул его в траву. Не ново это все, конечно, со многими такое происходит, но когда касается не кого-то другого, а тебя лично… Черт, обидно как!
Трехкилометровая ВПП закончилась огромной горой гравийно-песчаной смеси. Уловитель — на тот случай, если какому-то истребителю не хватит при посадке или взлете этих трех километров. Рядом с бетонкой стоял заправщик-мастодонт и несколько техников о чем-то лениво беседовали с водителем. Увидев пилотов они быстро свернули беседу и подтянулись. Игорь подошел к заправщику.