Старый лев с уже седой мордой лежал на вершине холма и смотрел вниз, на лагерь двуногих. Солнце поднялось уже достаточно высоко для того, чтобы даже он уже несколько подслеповатыми глазами различал их отчетливо. Учуять его двуногие не могли — ветер был с их стороны, увидеть — тоже вряд ли, потому он спокойно выбирал себе добычу. Вообще-то никогда раньше бы старый большой кот не подумал нападать на двуногих — опасных и коварных противников, но позавчера их прайд фактически уничтожила огромная, злющая, линяющая змея. Несколько секунд — и три взрослых сильных кота и пять кошек были убиты ею. Осталось пять котят, из взрослых — он и две старые самки.

Тут кот насторожился. От лагеря вышел одинокий двуногий и неторопливо пошел в сторону небольшой речушки, помахивая длинной палкой. Видимо, захотел рыбки. Кот тоже любил, когда было настроение, иногда половить рыбу на перекатах, и еще больше любил ее есть. Но сейчас ему нужна была добыча побольше, чтобы уцелел его клан. И он мягко, бесшумно встал и повернулся было в сторону двуногого, когда сильнейший удар в лопатку бросил его на землю. С соседнего холма донесся грохот. Кот попытался вскочить, но задние лапы не послушались. Кот прополз пару шагов, кашлянул кровью и почувствовал, как кто-то непреодолимо тащит его за собой. Примерно так же, как давным-давно мать таскала его за загривок.

Старый кот пару раз скребнул землю мощными когтями передних лап и затих. А на соседнем холме встали двое — здоровенный пузатый мужик и молодой парень, поднявший с земли тяжелую винтовку.

— Отличный выстрел, Том. Теперь бы надо пройти по его следам и найти котят. В Зионе найдутся люди, способные отвалить кучу бабок за таких зверят. Зови парней, пусть с собаками идут сюда. Жаль, Саккет отказался, но у него на уме только его баба… — Толстяк поправил ремень с тяжеленным револьвером в кобуре и поднял свою FN-FAL с расстеленной на земле накидки.

27 год, 5 месяц, 40 число, воскресенье, 07:50.

«Конец путей», к востоку от Форта Ли.

— Лень, ты как обычно, к мадам Эльзе? — С соседней койки на крупного, аккуратно выбритого и причесанного блондинистого парня лет двадцати пяти в выгоревшей, но чистой рубашке, бывшей когда-то зеленой в мелкую серую клетку, потертых джинсах и высоких ботинках, сонно поглядел Ромка Климов. Зевнул, обдав его «выхлопом» после вчерашнего. — Неинтересный ты мужик: пьешь мало, к шалавам ходишь по расписанию… Не русский, а немчура похлеще Генриха, тот хоть за воротник заложить не промах. — Ромка сел, спустив почти до пола волосатые ноги, почесал грудь. — Будь добр, подай водички, трубы горят.

— Держи, страдалец. Сколько раз тебе говорил — не стоит мешать виски, водку и пиво! — Названный Леонидом зачерпнул из желтого пластикового ведра кружку воды, протянул ее соседу. — Смотри, сильно не похмеляйся, бригадир тебя на карандаше держит. — Ромка благодарно кивнул и крупными глотками осушил помятую эмалированную кружку. Остальные мужики еще дрыхли, оглашая пространство разнообразными руладами храпа.

— Не знаешь, кто стрелял? — возвращая кружку Леньке, спросил Климов.

— Вроде как охотники льва убили, какого-то рыбака скрадывал. А потом толпой, с собаками и плясками, по следам льва ушли, тейп его дербанить. Ладно, Ром, я пошел. — Парень взял с койки свою винтовку, набросил на плечо разгрузку и вышел из палатки. Отряхнув, надел на голову кепку. Поглядел на сонный лагерь «Конца путей», усмехнулся. Хорошо вчера работнички погудели. Пять с лишним сотен здоровых мужиков после недели тяжелой работы (да еще и субботу до обеда прихватили) отрываются совсем не по-детски. Ладно хоть главный босс — мистер Перкинс — своей волей разделил девок в публичном доме на три этапа пользования. Часть мужиков отдыхают там во вторник, еще часть — в четверг, в основном из числа водил грузовиков и персонала лагеря. А вот парни, работающие на удаленных участках, пользуют девиц в воскресенье, а то пятьсот мужиков единомоментно стерли бы полсотни проституток до простыней. И вообще, такое из-за девок могло случиться, что мало никому бы не показалось. Замаялись бы вагоны по степи собирать. И то удивительно, что ни одного случая с оружием не было, хотя вооружены все поголовно; правда, мордобоев тут хватает. Слишком места пока здесь дикие, в шести сотнях километров на восток от Форта Ли: Южная дорога проходит по берегу Залива, а компания строит «железку» здесь. И вокруг путей и строящих их рабочих и инженеров на три сотни верст вряд ли еще люди найдутся, кроме как вдоль нитки железной дороги, да и тех очень немного, в основном дежурные в парках тяжелой техники.

При воспоминании о мордобитии Леонид Панфилов поморщился и потер левую скулу. Вторая неделя пошла, а синяк еще не сошел. Хорошо ему Майкл Хиггинс приложил, говорить нечего. Впрочем, у его противника тоже на зуб меньше стало. И чего они поспорили, не помнят ни Леонид, ни Майкл. И слава богу, что оба сдержались, а то так легко вряд ли отделались бы. Майкл-то — «маринз» бывший американский, а Леонид срочку в частях охраны РВСН оттянул, тоже еще та контора. Так что Панфилов подбросил на плече свою АВТ-40 и пошел вдоль длинного ряда тяжелых самосвалов к десятку вагонов в тупике.

— Доброе утро, мадам. Не знаете, кто из «моих» девочек свободен? — поднявшись по ступеням в прохладный кондиционированный тамбур, поинтересовался Леонид у высокой темноволосой и синеглазой женщины лет тридцати пяти, сидящей за откидным столом. Хозяйка этого борделя передвижного, мадам Эльза. Очень красивая, холодная как лед, постоянно одета в глухие платья темных тонов, не обращая ни малейшего внимания на здешнюю жару и палящее солнце.

— Мари и Клер заняты, из «твоих» девочек свободна Любка. Как обычно, три часа? С тебя шестьдесят экю. — Женщина коротко взглянула на него огромными своими глазищами. Ух, аж мороз по шкуре у парня пробежал: как будто ведьма глянула…

— Держите. — Он протянул три пластиковые карточки по двадцатке.

— Проходи. — Мадам откинула турникет, протянула номерок с указанным временем. — Любке скажешь, что я ее приму через полчаса после того, как закончит обслуживать тебя. Где ее номер, ты знаешь.

— Хорошо, мадам Эльза. — Парень кивнул, прошел мимо нее в коридор вагона. Поздоровался с сонным вышибалой и двинулся во второй вагон.

Из-за закрытых дверей доносились глухой смех, приглушенные стоны и охи — короче, все то, что и должно доноситься из-за дверей номеров публичного дома. Сказал бы ему кто-нибудь месяца четыре назад, что он платить будет за перепих и покупать себе девушек на ночь, Леонид бы посмеялся. Еще как бы посмеялся! Все-таки один из первых парней на деревне был, завидный жених. Но то уже в Лету кануло, а здесь других женщин нет на хрен знает сколько миль вокруг, в километрах это еще больше, и подержаться за сиськи порой просто ужас как охота. Так что Леонид понемногу втянулся, хотя сначала как-то не по себе было.