В данной ремарке (и только в ней) я выступаю как собственно автор, а вовсе не как лирическая героиня — многие почему-то путают эти две мои ипостаси. Так вот, выступая как автор, и от его лица я хочу официально пояснить: любое сходство описанных выше персонажей с реально существующими людьми — случайно. Ну или почти случайно. Во всяком случае, не нарочно. Просто так получилось.

Хорошо, что чужие воспоминанья

вмешиваются в твои. Хорошо, что

некоторые из этих фигур тебе

кажутся посторонними. Их присутствие намекает

на другие событья, на другой вариант судьбы —

возможно, не лучший, но безусловно

тобою упущенный. Это освобождает —

не столько воображение, сколько память —

и надолго, если не навсегда. Узнать,

что тебя обманули, что совершенно

о тебе позабыли или — наоборот —

что тебя до сих пор ненавидят —

крайне неприятно. Но воображать себя

центром даже невзрачного мирозданья

непристойно и невыносимо.

Иосиф Бродский. «Примечание к прогнозам погоды»

А жизнь такова, какова она есть,

и больше — никакова...

Идиома

Утро. Мохнатая рыжая лапа нахально скребет подушку возле моего носа. Страшный сон? Ночной кошмар? Все гораздо хуже — это суровая реальность. И не нужно открывать глаза, чтобы понять, какая именно. И так все ясно. Это моя собака. Порода — коккер-спаниель, цвет — рыжий, кличка — Долина, Долли, Поганка-поди-сюда и еще что-нибудь погрубее, в зависимости от обстоятельств. Мерзавка (кличка текущего момента) требует внимания вообще и утренней прогулки в частности. Реальность неотвратима, как паровоз. Остается последнее средство. Может быть, если не открывать глаза и как следует, изо всех сил притвориться, что я сплю, меня тут нету, это не я... Но нет, не тут-то было. Поскребывание возле носа только усиливается, мало того — гадкая тварь начинает скулить. Если сейчас не сдаться, через две секунды она начнет возмущенно лаять. Плавали, знаем. Ладно, все равно вставать. Открываю глаза под победный собачий визг. На часах без двадцати семь. И какого черта я каждый вечер завожу будильник, все равно собака будит меня за десять минут до звонка с упорством, достойным лучшего применения.

С трудом отрываю голову от подушки и принимаю сидячее положение. «Если вы сели, значит, наполовину встали», — учил нас когда-то командир в стройотряде, подымая в пять утра на сельхозработы. Спускаю ноги на пол — на них тут же с радостным лаем кидается собака, норовя укусить за пятку. Это у нее такая утренняя игра.

Отбив атаку на свои ноги, нашариваю тапки и плетусь в ванную. Лучшим средством проснуться для меня всегда был очень-очень горячий душ. Мерзкая псина скребется и верещит под дверью, сейчас Костьку разбудит, приходится впустить ее внутрь. Она тут же залезает передними лапами на край ванной, свешивая длинные лохматые уши внутрь, и, страшно довольная, начинает ловить языком струйки воды. И вот так у нас начинается каждое доброе утро.

Впрочем, сегодняшнее утро не кажется таким уж добрым. Когда, уже умывшись и проснувшись до полного раскрытия глаз, я подхожу в халате к кухонному окну, глазам моим открывается донельзя унылый пейзаж: панельный дом напротив, пара чахлых деревцов (или деревец?), помойка — и все это ровного серого цвета в сплошной мути медленно падающего полуснега-полудождя. Конец ноября, чего бы ты хотела в это время года в данной географической точке?

Сам пейзаж-то, собственно, ладно, я его каждый день наблюдаю, по солнышку он даже ничего, хоть, конечно, и не тихий центр, но можно было за год привыкнуть, но вот погода все-таки... Исключительно располагает к прогулке.

Впрочем, во всем есть свои плюсы. В такое дризло в семь утра заведомо на улице пусто, значит, можно надеть плащ прямо на халат и не возиться с переодеванием. Так, ноги в резиновые боты, зонтик, поводок, платок на голову, пошли, что ли, псина. Видок у меня, наверное, тот еще... Ну и наплевать, кому надо — пусть любуются.

Собака, вырвавшись из подъезда, на крейсерской скорости рвет за угол — в помойку, ясное дело. Нажрется сейчас всякой дряни, будто дома ее не кормят. Догоняю, кричу. Паршивка смотрит на меня невинными глазами и, как ни в чем не бывало, сворачивает на привычный маршрут.

На самом деле, хотя в это, может быть, и трудно поверить, я люблю свои утренние прогулки с собакой, особенно если не надо спешить и в запасе имеется лишних десять минут. Они обычно бывают, ведь несмотря ни на что я все равно встаю раньше необходимого. Просто не люблю пороть горячку, а еще больше — опаздывать. А утренний променад отлично взбадривает, да и мысли на воздухе просыпаются быстрее.

Мы идем вокруг дома. Этот путь я могу пройти с закрытыми глазами — столько раз он хожен мною в компании собаки, или ребенка, или их обоих. До боли знакомые кусты, стоящие машины, бордюры, гаражи-«ракушки», скамейки, пятна размытой глины на газонах и клочья чахлой травы, а также мусор и собачье дерьмо настолько неизменны в своем существовании, что...

Ой, мама, а время-то идет... Бегом домой, вдруг Костька проснулся там и ревет, пока я здесь разглагольствую сама с собой. Чего, главное, философствовать, толку с этого...

Нет, слава Богу, пока спит. Так, быстро, ставлю кастрюлю на плиту — варю вермишель с сыром. Сыра, кажется, небольшой кусок еще оставался. Последний. Вот съедим — придется потом долго и мучительно добывать новый. Чайник кипит — в темпе завариваю овсянку, кормлю собаку, и уже надо идти будить малыша.

Начинаю тормошить его, он такой хороший — еще сонный, теплый, в голубой пижамке в горошек, смешно зарывается под подушку и недовольно урчит. Жалко до ужаса, но время поджимает, выкапываю беднягу и начинаю одевать.

Сегодня у нас понедельник, значит, придет Димка, мой бывший муж, и Костьку никуда тащить не надо. Обед я вчера приготовила, нужно только одежки гуляльные собрать и разложить на видном месте, а то опять, как в прошлый раз, уйдут без шапки. Впрочем, какое уж гуляние по такой погоде.

Так, ребенок одет, завтрак готов, сажаю Костьку за стол, а сама бегу одеваться на выход. Димка всегда приходит в последнюю минуту, и это страшно действует мне на нервы, потому что никогда нельзя быть уверенной, что он придет вообще. Пока такого вроде не случалось, но с моим бывшим мужем никогда не знаешь, что тебя ожидает даже в самом ближайшем будущем.

Тем временем Костька съел вермишель. Наливаю чай и свой пью стоя, глядя в окно — не идет ли Димка. Наверное, я и вправду психопатка, ведь по большому счету без разницы, приду я в редакцию пятью минутами позже или раньше, я все равно там первая и все следующие полдня единственная, разве что автор какой вдруг забредет.