Из дневника герцогини Роксборо

«О, бремя славы! Уже во всех уголках Шотландии (и наверняка всего королевства) я слыву лучшей свахой, истинной Королевой Сердец. Однако это противно моей натуре, ведь для меня вмешательство в чужую личную жизнь – проклятье. И все же мои блестящие рауты и непостижимая способность предугадать вероятный союз пусть даже самых несхожих между собой людей снискали мне известность устроительницы счастливых судеб множества мужчин и женщин.

И теперь при одном лишь упоминании о приеме или бале меня буквально осаждают намеками и просьбами, умоляя о приглашении.

Всем, кто меня знает, разумеется, известно, что в чужие дела я никогда не вмешивалась. Лишь изредка я позволяю себе войти в заповедное и деликатнейшими прикосновениями помочь природе. Да и то лишь в исключительных, воистину особых случаях; и именно такой случай – самый запутанный из всех, с какими мне когда-либо приходилось сталкиваться, – ожидает меня сейчас в голубой гостиной…»

Маргарет, герцогиня Роксборо, в надежно подколотом к волосам рыжем парике величаво прошествовала по лестнице. Бледно-голубой шелк ее утреннего платья зашелестел, когда два устремившихся вслед за ней мопса попытались вцепиться в развевающиеся концы пояса, перехватывающего его в талии.

Всего мопсов было шесть: Фини, Мини, Тини, Вини, Бини и Рэндольф. Последний был заметно старше остальных. Седеющий и преисполненный достоинства, с недавних пор он наотрез отказывался шествовать позади своих собратьев помоложе и замирал на верхней ступеньке с таким несчастным видом, что ее светлость вынуждена была велеть лакею относить раздобревшего мопса вниз.

Дворецкий Макдугал считал это прихотью пса. То и дело замечая, как прельщенный лакомым кусочком Рэндольф проворно карабкается по лестнице, Макдугал не сомневался, что тот попросту дурачит герцогиню, однако держал свою дерзкую догадку при себе. Он давно служил ее светлости и прекрасно знал, что мопсов герцогини дозволялось иногда побранить за упрямство, невоспитанность или непослушание, но за жульничество или обман – никогда.

Ее светлость сошла с нижней ступеньки, и запыхавшийся лакей Ангус остановился, чтобы опустить Рэндольфа на пол к другим вертящимся у ног герцогини мопсам.

– Ты мой хороший, – проворковала герцогиня.

– Благодарствую. – Веснушчатое лицо Ангуса просияло от гордости.

Макдугал взглянул на молодого лакея:

– Ее светлость говорила не о тебе, глупый болтун, а о собаке.

Ангус зарделся:

– Простите, ваша светлость.

– И о тебе тоже, – любезно добавила она. – Ты так внимателен к Рэндольфу.

Ангус был на седьмом небе.

– Благодарю, ваша светлость! – проговорил он, смерив дворецкого надменным взглядом.

В ответ Макдугал так нахмурился, что на лице лакея не осталось и тени самодовольства. Довольный тем, что поставил выскочку на место, Макдугал повернулся к герцогине и галантно улыбнулся:

– Ваша светлость, как вы и распорядились, гость ждет в голубой гостиной, но где леди Шарлотта, мы не знаем.

– Возможно, уснула где-нибудь на кушетке в уголке. С тех пор как она взяла в привычку ночами напролет читать романы, с ней это нередко случается.

Макдугал кивнул:

– Отлично, ваша светлость. Пошлю кого-нибудь проверить все закоулки замка. – И он перевел взгляд на несчастного Ангуса. – Иди и найди леди Шарлотту.

– Будет сделано, сэр! – ответил Ангус и спешно удалился.

Герцогиня посмотрела на двери, ведущие в голубую гостиную:

– Надеюсь, вы устроили нашему гостю теплый прием.

– Да, ваша светлость, мы сделали все, что в наших силах, но… – Дворецкий вздохнул. – О других ваших посетителях такого не скажу, но этот немного… – Он поморщился, очевидно, подыскивая слово. Наконец его лицо прояснилось. – Он немного резок.

– Хочешь сказать, груб, – сухо уточнила она.

– Ваша светлость, я бы никогда себе не позволил так выразиться о ваших гостях.

– А я бы позволила. Всем известно, что лорд Аластер Кирк рявкает на всех подряд. У него воистину отвратительные манеры.

– Неудивительно, принимая во внимание… – Прежде чем коснуться щеки, дворецкий обвел опасливым взглядом пустой коридор.

– Принимая во внимание его шрам, – закончила его мысль герцогиня.

– Именно, ваша светлость. Ужасное зрелище. Красивый мужчина, но этот шрам все портит. И еще хромота, словно ему больно ходить. Могу лишь добавить, будь у меня такой шрам на лице, да еще и хромота в придачу, я тоже вполне мог бы сделаться грубияном.

– Ха! – Герцогиня нетерпеливо вздохнула: – Это ничуть не оправдывает дурные манеры.

Макдугал отнюдь не был столь в этом уверен, но, тем не менее, кивнул:

– Верно, ваша светлость. Осмелюсь предположить: он приехал, чтобы вы помогли ему подыскать невесту? Дело может оказаться весьма непростым.

– Разумеется, именно потому он и здесь. Лорд Кирк – мой крестник. Но не бойтесь, мы с леди Шарлоттой вполне представляем себе, насколько труден его случай.

Герцогиня посмотрела на закрытую дверь и задумчиво произнесла:

– Его мать, царствие ей небесное, умерла, когда он был еще совсем юным, спустя год после смерти его отца.

– Очень печальная история, ваша светлость.

– Это еще не все. Мальчика отправили к дяде. Тот был слишком занят собственной семьей и поручил его воспитание слугам. А они, жалея своего подопечного, чудовищно его избаловали. Потом Кирку не повезло: он женился на милой, но, к несчастью, абсолютно бесхребетной женщине.

– Он был женат?

– Да, но она погибла в той катастрофе, что оставила шрам на лице лорда Кирка. После смерти супруги он стал нелюдим и редко появлялся в обществе.

– Бедняга. С ним будет непросто, ваша светлость.

– Труднее, чем можно представить. Но его мать была моей лучшей подругой, а потому я не могу отказать ему в помощи, кем бы он ни был.

Бросив взгляд на дверь, герцогиня расправила плечи.

– Полагаю, задерживаться дольше просто неприлично. Прошу вас, как только найдете леди Шарлотту, пригласите ее сюда.

И, собравшись с духом, словно выходя на поле боя, герцогиня, сопровождаемая семенящими за ней мопсами, вошла в голубую гостиную.

Войдя, Маргарет закрыла за собой дверь и через всю комнату посмотрела на своего гостя. Высокий и широкоплечий, Аластер Данбар, виконт Кирк, стоял возле широких окон, из которых открывался вид на лужайку перед домом. Яркие лучи утреннего солнца золотили его кожу. Не по моде длинные вьющиеся темно-каштановые волосы ниспадали до воротника, виски слегка посеребрила седина. Его профиль был не просто красив – он был совершенен, не уступая лику древнегреческого бога.