Тело скручивает невыносимой болью, по нервам мечутся искры заклинаний, заставляя кричать и сопротивляться изо всех сил.

Я не хочу! Но уже падаю в открывающийся портал, выворачивающий чуть ли не наизнанку и стирающий из памяти все, что так хотела сохранить. Мышцы натянуты до предела, сухожилия почти лопаются от перегрузки, а перед глазами плавает кровавая пелена.

Резко, с разгону врезаюсь в пол, взвизгиваю от запаха паленой кожи и чувствую сжимающиеся на запястьях оковы браслетов. Шею, кисти, лодыжки будто обхватили раскаленные стальные кольца. Впрочем, так и есть. Скулю, пытаясь сжаться в комочек и зубами содрать жгущие оковы. Не получается.

Хвост бьет по полу, пробивая доски насквозь, когти разрезают линии круга заклинаний, в котором я лежу. Нос кроме запахов собственной паленой плоти различает еще один - дразнящий, заставляющий уже не скулить, а рычать и брызгать слюной. Мне бы только встать.

Он подходит осторожно, держась в тени и не заступая за линию круга, в который заключена пентаграмма.

Сквозь разметавшиеся по полу черные волосы я наблюдаю за его ногами, рыча, как загнанная волчица. Еще немного, и я смогу соображать, пока же просто стараюсь не шевелиться, облизывая шершавым языком оковы на запястьях и стараясь их остудить.

Он садится на корточки, и я наконец-то вижу его лицо. Меня передергивает, глаза сужаются, мысль об убийстве просто невыносима!

А он мне весело и немного насмешливо улыбается:

- Ну здравствуй, Ишша.

Я пытаюсь встать и заткнуться. Рычание упорно пробивается наружу. Волосы лезут в глаза. Рывком поднимаюсь на четвереньки и немного неуверенно встаю на ноги. Уже могу соображать. Хорошо.

Он тоже встает и с интересом меня рассматривает. Улыбаюсь клыкастой улыбкой, многообещающе глядя на его горло.

- Не хочу, чтобы ты поняла меня неправильно, но вот это,- он показывает небольшое золотое колечко,- дает мне над тобой полную власть.

Он слегка сжимает его, и я снова падаю, рыча и скребя по полу когтями. Боль рвется по нервам, взвиваясь судорогами во всем теле. Даже рычать уже не могу! Он прекращает сжимать кольцо и медленно надевает его на палец. Я скулю, как побитая собака. Вставать уже не хочется.

- А теперь ты мне расскажешь все о себе. И если соврешь хоть раз, то испытаешь всю гамму этих ощущений снова. Сядь!

Приказ стегнул, будто плетью. Я молча повиновалась.

- Говори.

Смотрю на него с ненавистью и начинаю отвечать, проталкивая комки слов сквозь содранное от крика горло.

- Ишша. Первая в круге. Сила - семь. Подчинение - полное. Ранг - зара.

Молчу, ожидая дальнейших приказов. Думать пока не хочется, все силы брошены на подавление боли.

Он нахмурился.

- Гм, а ведь ты не врешь. Странно, не думал, что вместо пескаря поймаю акуленыша.

Я молчу, изучая линии пентаграммы. Нарисовано грамотно, не придерешься.

- Ты знаешь, что это?

Он снова показал кольцо. Я молча сверкала глазами, рычание разрывало грудь.

Он поморщился и сжал его в руке. Я взвизгнула, почти теряя сознание и биться в судорогах.

- Объясняю: ты, дорогая, теперь моя со всеми потрохами. Любое твое действие, направленное мне вот урод, карается болью. Любое неповиновение приказам карается болью. Твоя задача - полное повиновение мне и защита. Поняла?

Я уже затихла, часто и неглубоко дыша и изредка дрожа всем телом. Самой противно.

- Я спрашиваю еще раз…

- Да!

Он улыбнулся и отпустил кольцо.

- Вот и умничка.

Он встал и направился к двери. Я продолжала лежать. В общем-то мне уже было все равно.

- Будешь сидеть в круге, пока не поумнеешь. Если начнешь чудить, то в нем и сдохнешь. И он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я слышала скрежет поворачиваемого в замке ключа и закрыла глаза. Сознание тут же сгинуло в сумраке, а тело медленно начало восстанавливаться.

Запах пищи оглушал. Я вдохнула глубже и приоткрыла глаза, пытаясь понять, что же именно меня разбудило.

Мясо. Свежее и сочное, оно исходило ароматом совсем близко. Я приподняла голову и огляделась, облизывая потрескавшиеся губы.

Он.

Улыбка на красивом лице и огромное блюдо с мясом на коленях. Принюхиваюсь, садясь и подползая ближе. Линии пентаграммы вспыхивают, пронизывая болью. Я с визгом отдергиваю руку. Бо-ольно.

- Хочешь мяса?

Зализываю ожог на пальцах, глядя на человека сквозь спутанные пряди волос. Он приподнимает над блюдом большой кусок и задумчиво смотрит на него.

Тихо рычу, не двигаясь с места.

- Будешь хорошей девочкой?

Рычание становится громче. Ненависть бьется в груди горячим комом, сжимаясь и пульсируя в крови.

Он морщится и впивается зубами в мясо. Сок стекает по подбородку, а запах почти сводит с ума.

Снова подползаю к краю, осмотрительно не касаясь линий. На регенерацию ушли почти все силы. Организм очень громко и крайне настырно требует еды, и много.

Он же продолжает есть, не обращая на меня никакого внимания.

- Я буду хор-рошей.- Тихий хрип вырывается из груди и удивляет даже меня саму.

Он продолжает есть, даже не глядя в мою сторону. Сжимаю зубы и с ненавистью смотрю на эту тварь.

- Я БУДУ ХОР-Р-РОШЕЙ ДЕВОЧКОЙ!

Рычание проникает сквозь кожу и бьет по нервам. Таким голосом я способна довести до инфаркта крепкого мужчину. Этот же лишь удивленно смотрит на меня, после чего швыряет в мою сторону небольшой кусок мяса.

Подхватываю его на лету и жадно засовываю в рот, давясь и разрывая зубами еще теплую плоть. Жареное. Плохо, но на вкус - ничего.

Человек усмехается, глядя на меня расплавленным золотом глаз.

- Мы явно подружимся,- мягко и немного задумчиво произносит он.

Я жадно смотрю на поднос с остатками мяса. Но в этот день мне не дали больше ни куска, и я заснула голодная.

Ненавижу.

Десять дней повторялось одно и то же. Каждое утро уставал и уходил на весь день. Вечером возвращал-ел, после чего ложился спать. Меня кормить, как шло, забывал.

Я отощала и почти не шевелилась, зверски оголодавшая и вынужденная смотреть, как он ест столько, сколько ему захочется, выбрасывая при этом остатки в окно - свиньям, визжащим у трактира. Нити заклинаний и не думали ослабевать, прочно удерживая меня внутри пентаграммы. Прошлое забылось, остались лишь рваные разрозненные лоскутки. А о будущем думать не хотелось вообще. Оставалось только лежать и смотреть на бегающих по полу жирных тараканов. Иногда какой-нибудь из них забегал внутрь пентаграммы, и я ухитрялась его поймать. Есть эту гадость я не могла, но хоть поиграть можно было, а не просто лежать и дожидаться прихода хозяина. Так прошло еще пять дней.