Ханна Рено готовилась к этому дню целых восемь лет, но, когда лимузин подъехал к ступеням дворца и она увидела ожидающего ее короля, девушку пробрала нервная дрожь.

Король Филипп Линделл Аугустус в окружении всей дворцовой прислуги стоял на самом верху ступеней. Снаружи, за воротами, собрались жители острова Морган, чтобы увидеть будущую королеву.

То есть ее.

Лимузин остановился возле длинного красно-золотого ковра. Дверца машины открылась, и девушке подали руку, чтобы помочь выйти.

Ханна нервно оправила свою темно-синюю юбку. Это тот самый день, о котором ты так мечтала, в сотый раз сказала она себе. День, когда нужно произвести хорошее впечатление на своего будущего мужа и, исходя из этого, на всю страну. Поэтому, что бы ни случилось, поднимаясь наверх, не споткнись.

Со всеми возможными грацией и достоинством, на которые только способна женщина, выкарабкивающаяся из машины, Ханна ступила на залитую солнцем площадку перед дворцом. Толпа людей за воротами взорвалась приветственными криками.

Борясь с неожиданно накатившим, почти нестерпимым желанием повернуться и сесть обратно в лимузин, Ханна сделала глубокий вдох, выпрямила спину и высоко подняла подбородок. По инструкциям, полученным от королевского секретаря, она остановилась, ожидая официального приветствия своего будущего супруга. Когда тот начал спускаться по лестнице, Ханна задержала дыхание, и на секунду ей показалось, что вся толпа за спиной последовала ее примеру. Только не нервничай, повторяла она себе, но это слово даже отдаленно не напоминало то, что Ханна чувствовала на самом деле. Честно говоря, внутри она просто тряслась от ужаса…

Просто дыши. Вдох, выдох. У тебя все получится.

Прошло почти два года с тех пор, как они виделись в последний раз, и король, кажется, стал еще более красивым, хотя это и сложно было представить. В ту минуту, когда он ступил на нижнюю ступеньку, Ханна, будучи тщательно подготовленной, вышла вперед и склонилась в годами отработанном реверансе.

— Ваше высочество, — стараясь говорить твердо, сказала она.

— Моя госпожа, — ответил король глубоким бархатным голосом, с правильным английским произношением, а затем предложил ей руку. За миг до того, как их пальцы соприкоснулись, она осмелилась взглянуть ему в лицо. Темно-серые глаза смотрели тепло и ободряюще, и девушка почувствовала себя чуть-чуть получше. Наклонившись, король поднес ее руку к своим губам и громко произнес: — Добро пожаловать домой.

Вокруг раздались громоподобные аплодисменты, а у Ханны внезапно ослабли колени. Совсем некстати.

«Запомните, вы должны выглядеть величественной и уверенной в себе, но ни в коем случае не холодной и отрешенной», — не переставал твердить ей учитель по этикету. Но в данной ситуации это, к сожалению, было почти невозможно. Единственное, что она могла сделать сейчас — держаться прямо и при этом не упасть в обморок.

Через две недели она станет женой этого безумно красивого и могущественного человека. Через две недели она будет королевой.

Трясясь от волнения и страха, девушка позволила ему вести себя вперед по ступенькам. Только не споткнись, только не споткнись, повторяла она про себя. Наверное приняв во внимание нескрываемый ужас, с которым она реагировала на все происходящее, Филипп приобнял ее рукой за талию, хотя этим серьезно нарушал этикет.

— Расслабься, худшее позади, — склонив голову, прошептал он.

Ханна была так ему благодарна, что едва не расплакалась прямо там, на лестнице. От него исходила уверенность в себе. Если бы только она могла впитать в себя частичку этой спокойной силы, этого превосходства…

Когда они наконец достигли верхней ступеньки, откуда будущая королева должна была поприветствовать свой народ, Филипп, нанося очередной ущерб торжественной церемонии, повел ее прямо к огромным двойным дверям с позолотой, которые, будто бы по своей собственной воле, раскрылись, приглашая ее внутрь.

Они шли по бесконечным коридорам, а за ними следовали королевские прислужники, звонко стуча каблуками по мраморному полу. Остановившись возле резных дверей красного дерева, король обернулся.

— Дайте нам минуту, — сказал он, и Ханна поняла это как приказ слугам не тревожить их. Потом, проведя ее в комнату, он закрыл за собой дверь.

Три стены из четырех были заняты книжными полками, достигавшими высокого расписного потолка. Ханна никогда еще не видела такого огромного количества книг в одной комнате, даже в университетской библиотеке на своей родине. В центре находились диваны и кресла, обтянутые дорогой красной кожей, к одному из которых и подвел ее Филипп, предложив сесть.

Ее ноги были такими слабыми, а коленки столь сильно дрожали, что у девушки не оставалось иного выбора, кроме как подчиниться.

— Мне принести нюхательную соль? — спросил Филипп.

На секунду Ханне показалось, что он, возможно, зол на нее, и едва ли можно было винить его за это, если учесть, как же сильно она оплошала… Однако, подняв на него глаза, девушка заметила лишь удивленную улыбку. И ироничную, и приятную одновременно.

Ханна покачала головой.

— Думаю, теперь со мной все в порядке.

Подойдя к бару, Филипп налил в бокал какой-то янтарной жидкости. Сначала Ханна подумала, что это предназначалось ему, но Филипп решительно протянул бокал ей.

— Пей. Медленно.

Она едва не задохнулась от жидкого огня, внезапно охватившего все ее тело. Когда наконец девушке показалось, что она может снова нормально дышать, Ханна все-таки решила извиниться:

— Я прошу прощения.

Он облокотился на спинку кресла.

— За что?

— Я действительно серьезно оплошала.

— То есть?

— Я должна была поздороваться с прислугой.

Филипп пожал плечами.

— Что ж, ты поприветствуешь их позже.

— А еще нам следовало повернуться и помахать людям за воротами.

И опять та же реакция.

— Их не обидит то, о чем они не знают.

Девушка закусила нижнюю губу.

— Но я не хочу, чтобы люди подумали, будто бы я сноб.

— А ты сноб?

Этот вопрос застал ее врасплох.

— Ну… нет. Конечно же, нет. Но…

— Тогда не волнуйся об этом.

— А разве я не должна стараться понравиться твоим подданным?

— Ты им понравишься, — заверил он ее, как будто бы в этом не могло быть никаких сомнений.

Девушка сделала еще один глоток янтарного напитка, чувствуя, что постепенно начинает успокаиваться.