Без элемента неизвестности жизнь теряет смысл…

Джон Голсуорси

— Хочу вас предупредить — теперь играть втемную уже не получится. Адвокат в курсе многих вещей, в том числе знает и о вашем участии в деле.

— Ерунда. Обо мне она знает только то, что я интересовался делами «Снежинки» — не более. Не думаю, что у нее хватит связей или мозгов, чтобы понять истинную картину. Так что продолжаем поиски вдовы.

— Да поиски-то я продолжу… В конце концов, ваша племянница, вам виднее. Но мне кажется, что за ней кто-то стоит.

— Кто? Ну, кто может стоять за адвокатом, пусть даже таким, как Варька? Ну, был у нее какой-то ухажер из правительственных пиджаков, точно не скажу, кто именно, но был. Но это — максимум, и не факт, что он будет ей помогать в случае чего — такие обычно зубами за место держатся, скандалов боятся.

— Совершенно точно вам говорю, что у нее есть связи, и это не пустые слова. И связи эти — далеко не эмвэдэшные.

— Ты что хочешь сказать? Что Варвара в криминал влезла? Это чушь. Она слишком щепетильна во всем, что касается закона.

— Не был бы я в этом так уверен на вашем месте. Куда-то же пропали мои люди? Не растворились же, правда?

— Это не моя забота. Я плачу тебе деньги за конкретную работу, которую ты не можешь качественно и в срок выполнить. И об этом я тоже подумаю и приму решение. А со своими проблемами и своими тупыми подручными разбирайся сам, будь добр. Мне же предоставь вдову — и все.

Будите меня, только если придут плохие новости; а если хорошие — ни в коем случае…

Наполеон I Бонапарт

Ненавижу телефоны. Вот честно: с одной стороны, это, конечно, полезное изобретение, но с другой — чаще всего именно телефон приносит неприятные новости. Даже в субботу, даже в такое прекрасное солнечное — на удивление — апрельское утро в Москве.

Я лежала в постели и наслаждалась первым робким птичьим пением за окном, теплым лучом солнца, пробившим штору на окне, запахом свежего кофе, доносившимся из кухни, — и тут… Тут зазвонил этот поганый мобильник, и голос подруги Аннушки ворвался в мой такой уютный и тихий утренний мир:

— Варька! Варька, кошмар!

— Не ори, — попросила я, морщась, как будто Аннушка могла это увидеть. — Что случилось?

— Бабушка… бабушка моя в больнице!

О, господи… Аннушкиной бабушке исполнилось восемьдесят семь, однако она была еще довольно бодрая, не нуждалась в уходе и каждую субботу ходила в театр без сопровождающих.

— Что с ней?

— Ты не поверишь — под машину попала! — Аннушка была близка к истерике, это явно слышалось в ее голосе.

— Так, сначала успокойся. Слезами ты никому не поможешь. Давай по порядку.

— Она с утра на рынок пошла — ну, вот скажи, какой, к черту, рынок в восемь утра?! Нет — творога свежего ей захотелось! Ну, на переходе ее машина и смела — идиот какой-то летел на красный, — всхлипнула подруга, — скрылся моментально, она, разумеется, ничего не помнит — ни марки машины, ни даже цвета. Удивительно, как ухитрилась отделаться переломом голени и сотрясением мозга, просто не понимаю!

— Она где?

— В Склифе. — В голосе подруги послышались чуть пренебрежительные нотки — успешный юрист из крупнейшей газовой компании не могла себе представить, что каким-то образом ее бабушка окажется в больнице с простыми смертными. — Хочу сегодня поехать, попробовать в более приличное место перевести, папе позвонила уже, он какие-то связи мидовские поднимает. Поможешь?

Не скажу, что просьба, больше походившая на утверждение, здорово меня взбодрила, но Аннушка — моя единственная подруга, и я не могла ее бросить.

— Конечно, — со вздохом согласилась я, — только мне нужно собраться — я еще в постели.

— Ой, прости, — спохватилась она, — я совсем забегалась, даже не сообразила, что утро еще. Тетки в истерике, от них никакого толку, все на мне…

— Да ладно… Заедешь к нам? Светик, кажется, блины печет, — принюхавшись, предложила я, и Аннушка радостно согласилась:

— Заеду. Ну, вот почему одним все — и муж с утренними блинами в том числе, а другим, как мне, — только попавшая под машину бабушка?

Я положила трубку — эту же речь Аннушка повторит после того, как позавтракает вместе с нами. Всю мою супружескую жизнь, а это не такой уж маленький срок, подруга боготворила моего мужа и отчаянно завидовала, хотя попыток привлечь к себе его внимание никогда не совершала. И дело было даже не в том, что Аннушка не могла разрушить нашей дружбы — как раз через это она легко перешагнула бы, — а в том, что Светик не замечал других женщин. Ну, во всяком случае, раньше я так и думала… Пока не узнала, что на стороне у моего супруга растет семилетний сын, которого родила его концертный директор. Это был настоящий шок, после которого я ушла из дома и почти месяц не находила в себе сил увидеться с мужем и хотя бы просто поговорить. И до сих пор я не смирилась с этим фактом, хотя и вернулась домой. Мальчик, оставшийся после неожиданной гибели матери один, теперь жил с бабушкой, а Светик в выходные навещал его. И я была очень благодарна мужу за то, что он не пытался привести сына в нашу жизнь. Я уже никогда не смогу иметь детей — последствия бурного любовного романа в юности — и давно смирилась с этим, так что ничего менять не собиралась. К счастью, Светик настолько любил меня, что не стал идти против. Я знаю, что даже моя родная мать считает меня чудовищем — так и сказала в телефонном разговоре, мол, ты не женщина, а монстр какой-то. Можно подумать, что сама — образец примерной матери! А я не могу заставить себя смотреть на чужого мальчика и знать, что муж обманывал меня. Я и так смирилась с его существованием, даже настояла на том, чтобы Светик общался с ним и делал это открыто. Но требовать от меня любви к этому ребенку — просто жестоко.

— Варенька, кто-то звонил?

Светик появился на пороге спальни, вытирая руки фартуком вместо полотенца — ну, к этому пора бы уже привыкнуть, хотя я до сих пор впадаю в бешенство, когда вижу подобное.

— Да, Аннушка. Сейчас заедет. Представляешь, Алевтина Петровна под машину попала, — сообщила я, вставая.

— Ох ты…

— Да, сходила за творожком. Мы сейчас поедем в Склиф, Аннушка хочет ее оттуда забирать, отца попросила поднять связи.