Бивхейм, небольшой городок к северу от Альвхейма, столицы Мидгарда, 317 год после Рагнарека.

"Достопочтимая госпожа Чернова!

С прискорбием извещаю, что Ваш супруг третьего дня погиб, покрыв себя неувядающей славой.

Он заслонил меня собою, и тем самым спас мне жизнь в стычке у берегов Муспельхейма, за что посмертно награжден орденом Анны третьей степени.

Понимая, скольким обязан лейтенанту Чернову, я попытался выхлопотать для Вас пенсион, однако командование, к сожалению, оказалось глухо к моей просьбе.

Примите мои искренние соболезнования.

С уважением, капитан Эйлинд Рарваррсон".

София промокнула набежавшие слезы, бережно сложила бумагу и спрятала в ридикюль.

Письмо, перевернувшее всю ее жизнь, — короткие формальные фразы, за которыми стояли и смерть мужа, и нищета…

Право, неувядающая слава павшего супруга — сомнительное утешение для вдовы! Тем паче, что к оной глории не прилагалось ни малейшей помощи от Родины, во имя которой сложил голову кормилец семьи. Видимо, Вальхалла, обитель павших героев, сама по себе мыслилась достаточной наградой.

В памяти Софии Черновой в мельчайших деталях всплыл тот страшный день, когда ее настигла трагическая весть о гибели мужа. Времена были неспокойные, хрупкий мир с Муспельхеймом то и дело нарушался, грозя новой войной. Корвет "Громовержец", отнесенный штормом к вражеским берегам, принял бой с превосходящими силами противника. Бог войны Тюр и повелитель ветров Ньорд в тот день благоволили Мидгарду, поэтому победа осталась на стороне "Громовержца", однако потери были страшными. Среди павших оказался и лейтенант Чернов.

Хотя минул уже не один месяц, душевная рана от этой потери все еще не исцелилась. Молодая женщина с величайшей осторожностью извлекла из сумочки последнее письмо мужа, которое повсюду носила с собою вместе с письмом его капитана, и вновь вчиталась в знакомые строки.

"Дорогая моя госпожа Чернова! Спешу обрадовать Вас известием о двухмесячном отпуске, который дан мне для поправки здоровья. Не волнуйтесь, я почти полностью оправился после болезни, однако командование сочло нужным предоставить мне увольнительную. Я сойду на берег в следующем порту. С нетерпением ожидаю встречи с Вами". Далее следовали изъяснения в нежных чувствах и пространное обсуждение хозяйственных вопросов.

К сожалению, супругам было более не суждено увидеться. Перспективы счастливой семейной жизни в один миг оказались разрушенными, убедительно показав, сколь хрупка человеческая жизнь и капризно благоволение судьбы.

Спрятав драгоценную эпистолу, София поспешила дальше. Путь, давно изученный до последней колдобины, нисколько не мешал ей предаваться воспоминаниям.

Молодая женщина улыбнулась, с ностальгией припомнив, как ее муж, господин Андрей Чернов, с трудом подбирал слова, делая предложение… Как нежно улыбался, глядя на свою смущенную невесту… Как уехал, когда закончился краткий отпуск, оставив растерянную юную жену в своем поместье…

За годы замужества София привыкла к почти непрерывному одиночеству, но все же тосковала по мужу. Их связывало истинное супружеское уважение. Она постоянно вспоминала господина Чернова, чем несказанно раздражала свою строгую начальницу, которая полагала, что скорбь надлежит держать в себе, дабы не мешать плодотворной работе.

Госпожа Чернова поежилась и снова пожалела, что не надела теплое манто. Утро выдалось ясным, но весьма прохладным, и разыгравшийся ветер легко продувал одежду. Богиня солнца Соль благосклонно взирала на мир с небес, норовя заглянуть под полы капора молодой леди, из-за чего той пришлось раскрыть зонтик, чтобы уберечься от солнечных лучей, и от этого будто мрачная туча накрыла ее лицо. София вздохнула: в беспросветно-черном наряде она казалась самой себе угольно-черной кляксой, неуместной среди ликующих весенних красок, но правила приличий обязывали ее строго соблюдать ненавистный траур. Как будто скорбь — это знамя, гордо выставляемое напоказ…

Молодая женщина миновала столб с высеченными на нем рунами "альгиз" и "раидо" — пожеланием доброго пути, а также витиеватой надписью "Бивхейм". Идти оставалось совсем немного.

София продрогла и мечтала о горящем камине и чашке горячего чая. Взглянув на часы, приколотые к ленте на груди, она слегка ускорила шаги. Госпожа Дарлассон — хозяйка библиотеки и нанимательница госпожи Черновой — как и все гномы, трепетно относилась к точности и пунктуальности, а потому молодая женщина старалась являться чуть раньше, дабы не давать повода для упреков и нотаций.

Пытаясь отвлечься от грустных дум, она огляделась вокруг.

Городок более всего напоминал цветник: в темной зелени садов тут и там проглядывали дома из брусвяного камня и дорогого привозного алебастра, будто яркие пионы в обрамлении кружевных листьев.

Бивхейм находился в изрядном отдалении от столицы, а потому считался порядочным захолустьем. Приезжие большей частью интересовались происхождением этого поселения, так как старая легенда гласила, что оно построено на том самом месте, где когда-то находился один конец Биврёста. Радужный мост был разрушен во время Рагнарек, но с тех пор миновало более трехсот лет, и даже память о нем все более и более стала походить на сказки. Словом, это было красивое старинное предание, радующее тщеславие уроженцев этих краев.

Второй достопримечательностью Бивхейма являлась публичная библиотека — немалая редкость для захолустного городка даже в нынешние просвещенные времена. Именно туда спешила София.

По счастью, ей не требовалось идти через весь город, поскольку бывший особняк господина Тарлея Дарлассона (нынешняя библиотека) располагался в предместье Бивхейма. Гномы обычно предпочитали относительную тишину и близость к полям и фермам скученности домов в центре. К тому же старый господин Дарлассон еще помнил те времена, когда люди и гномы жили порознь, не признавая совместных поселений, а если в том возникала острая нужда, то нелюди обитали на окраине.

Отворив калитку, госпожа Чернова остановилась, любуясь открывающимся видом. Величественное здание из белого камня, украшенное пышными лепными узорами, напоминало свадебный торт. Дом в эту пору был особенно красив в обрамлении яблонь, усыпанных бело-розовыми цветами. Вдоль дорожек распустились гиацинты, яркие тюльпаны и желтые нарциссы.

Солнечный день походил на кусок пирога, истекающего медом и абрикосовым соком. Волнительное предчувствие чудес вдруг охватило Софию. Недавняя печаль исчезла, молодой женщине внезапно захотелось спеть что-нибудь легкомысленное и радостное, закружиться в танце. Ветер раскачивал ветки, они как будто приветливо кивали и звали за собой…

С трудом сдержав неуместный порыв, госпожа Чернова отругала себя за несвоевременные мысли, аккуратно расправила складки платья и поправила выбившиеся из-под чепца волосы. "Это всего лишь весна", — решительно сказала она себе, — "которая каждый раз обещает, но всегда обманывает…"