Поезд остановился, и в открытые двери вагона ворвался шум вокзала.

Андрей посмотрел на часы – литерный прибыл вовремя. Он застегнул верхнюю пуговицу кителя и поднялся.

В купе вошел пожилой подтянутый проводник:

– Конечная станция! Давайте-ка, товарищ, я вам помогу.

Андрей кивнул.

С трудом поднимая огромный чемодан, проводник беспомощно поглядел на походный сундучок.

– Не беспокойтесь, – перехватил его взгляд Андрей, – с этим я справлюсь сам.

На перроне он пожал проводнику сухую крепкую ладонь и поблагодарил. «Сунуть ему монету? Не стоит, железнодорожник, похоже, сознательный, не шкурник какой-нибудь», – подумал Андрей.

Рядом вырос бородатый носильщик со сверкающей бляхой на белом переднике. Взглядом знатока окинул хромовые сапоги, заметил и орден Красного Знамени. Тут же сделав унтер-офицерские глаза, гаркнул:

– Куда прикажете, товарищ?

– К извозчику.

На вокзале – обыкновенная суета: потоки пассажиров, зазывалы-лоточники, темные личности в надвинутых на глаза кепи, и юркие беспризорники в фантастических одеждах. Там и сям – ошарашенные сутолокой крестьяне. Мерной походкой разрезали людское море милиционеры.

Андрей старался не упустить из виду своего вожатого. Тот, нагруженный вещами, привычно пробивался сквозь толпу:

– Дорогу! Дорогу, граждане-товарищи-трудящиеся!

Наконец вышли на площадь, забитую до отказа ломовиками и лихачами. Изредка попадались крестьянские подводы и автомобили. Пахло свежим навозом и пирогами (очевидно, рядом была пекарня).

Носильщик остановился возле рыжего рысака, впряженного в свежевыкрашенную пролетку. На козлах восседал усатый молодец в заломленном на ухо картузе.

– Доброго здоровьичка, товарищ комиссар! – поприветствовал Андрея извозчик, спрыгивая на землю и принимаясь за вещи. – Куда поедем? Много не запрошу: комиссарам нынче – по льготной цене.

Андрей расплатился с носильщиком, уселся в экипаж и, усмехнувшись, спросил:

– Так уж комиссар?

– Да, чай, не нэпман! Орден у вас – похлеще мандата будет, ясное дело – комиссар, – взбираясь на облучок, рассмеялся извозчик. – Френч опять же аглицкий, я их на деникинцах видал. Сейчас такового покроя не найти… Н-но! Пошел, кормилец!.. Издалека прибыли?

– Бойкий ты мужик, – Андрей глядел в его голубую бумазейную спину. – Отвези меня в гостиницу, поближе к центру, в недорогую, но и не дрянную.

– Сделаем, дорогой товарищ, в ажуре. Апартаменты вам предоставим сносные и без клопов.

* * *

Пролетка выехала на привокзальную площадь. Экипажи и автомобили двигались по кругу, огибая небольшую часовню с барельефом над входом. Андрей с интересом разглядывал лепнину, на которой были изображены русские солдаты, попиравшие ногами огромный полумесяц. Пониже барельефа помещалась надпись: «Свhтлой памяти губернскихъ ополченцевъ, погибшихъ в турецкой кампанiи 1877—1878 гг.»

«Хорошо еще этих не тронули, не соскоблили вместе с часовенкой», – подумал Андрей. Вспомнился смотр войск зимой девятнадцатого. Застывшие на плацу полки укутывал непрерывно идущий снег – точно благословляя белое воинство на последний бой. Вдоль строя медленно шел адмирал Колчак: с бледным, будто выбитым из мрамора лицом – уже обреченный герой…

Извозчик подстегнул рысака и повернул на узенькую улицу, мощенную позеленевшим от времени булыжником. Движение здесь было оживленным. То и дело случались заторы. Возница Андрея тем не менее оказался весьма ловким и лихо обгонял телеги с поклажей и даже нерасторопные автомобили.

По обе стороны высились обшарпанные здания с давно не мытыми окнами.

– Скажи-ка, милейший! – возобновил разговор Андрей. – Что это за строения?

– Эн-то? – лихач ткнул кнутовищем влево. – Депо. А справа – завод «Красный ленинец», бывший «Бехметьев металлургический».

– Ты, братец, рассказывай о своем городе, я в долгу не останусь, – предложил Андрей.

Извозчик заметно оживился:

– С удовольствием, дорогой товарищ!.. М-м.

К примеру, улица эта завсегда в народе звалась Свинячьей, хотя властями именовалась Привокзальным трактом. Сейчас – Рабочая улица. Так вот, грязи, скажу я вам, тут было – во! – Возница провел большим пальцем по горлу. – По весне такого намесят! Аж лошади тонут.

– Эка ты, братец, хватил! – рассмеялся Андрей.

– Да чтоб мне сдохнуть, – заверил извозчик. – У съезда-то с Каменного моста в распутицу – трясина, прямо как на болоте. Года три назад там лошадь и потонула. Власти, конечно, субботник организовали, согнали активистов с тачками да лопатами.

Пролетка проехала каменный мост, и дорогу обступили безликие фабричные бараки. Во дворах – разноцветные бельевые паруса и детвора.

Извозчик продолжал рассказ:

– Мост, что перевалили, и есть Каменный. За ним – слобода, рабочий квартал, прямо – Старая застава, посад и городской базар. Налево дорога идет к реке, там – порт и пристань.

Мимо проплывали мещанские домики посада – деревянные и кирпичные, с глухими заборами и зелеными палисадами. Тротуарных панелей на посаде не было – прохожие брели по пыльной обочине. Водопровода, похоже, тоже не знали – хозяйки толпились у колодцев. С гиканьем проносились стайки босоногих мальчишек. Кое-где из открытых окон гнусавил граммофон. Там и сям торчали над заборами голубятни. Откуда-то возникла баба с ведром и без церемоний выплеснула под колеса пролетки густые помои.

Улица стала шире, показались церковные купола за монастырской стеной. У ворот обители шумел рынок.

– Во, базар! – объявил извозчик и потянул носом. – Ворочается, муравейник-то!

Вокруг островков прилавков, будок и возов бурлило и перекатывалось людское море. Все было заставлено разного рода трактирами, закусочными и харчевнями под открытым небом. Приграничным валом возвышались безобразные кучи мусора.

– А сейчас мы вкатимся аккурат на Губернскую, нынче Советскую улицу, – пояснил возница.

Колеса застучали по булыжной мостовой, показались добротные купеческие особнячки и общественные здания.

– Вона Госбанк, а супротив него – Совет, бывшее Земское собрание, – продолжал экскурс лихач. Размерами и колоннадой банк напомнил Андрею питерскую Биржу.

Здесь пришлось пропустить трамвай – рельсы пересекали дорогу. В двух вагонах – страдающие от тесноты люди с воздетыми к поручням руками.

Поскрипывая рессорами и покачиваясь, пролетка переехала линию и покатила вдоль длинных одноэтажных рядов с многочисленными арочками. Под каждой – вход в лавку, над дверями – аляповатые вывески: «Хомуты», «Гардеробы на любой вкус», «Скобяные товары», «Москательня», «Мука и крупы».