В день, когда все случилось, Дженна предупреждала меня, что он закончится катастрофой.

– Серьезно, Отем, – сказала она, усаживаясь за кухонную стойку и надкусывая яблоко, – это будет трагедия!

– Спасибо за доверие! – ответила я, доставая с верхней полки шкафа стеклянную миску. – Ценю.

По правде говоря, ее слова были не так уж безумны. Во-первых, я совершенно не умела готовить. Во-вторых, я замахнулась на один из самых сложных кубинских рецептов моей бабушки Эдди – boniatillo[1]. И, наконец, мне нужен был воистину безупречный результат, чтобы папа принял мои извинения.

Я уже месяц его не видела. У него своя фирма, и ему приходится много ездить. Его компания как-то связана с компьютерами, хотя я с трудом представляю, как именно. И не потому, что он не пытался мне объяснить, – просто объяснение включало кучу технических терминов, а я эту абракадабру не понимаю. В общих чертах, он разрабатывает для разных компаний системы защиты для хранения данных, объем и важность которых столь велики, что в случае их утери или кражи почти неминуемо наступит конец света.

Обычно, когда он в отъезде, мы вечерами с удовольствием болтаем по телефону. Но на сей раз все наше общение сводилось к моим жалобам на то, что он испортил мне жизнь и что его никто, кроме него самого, не волнует. Отсутствовал он не по работе: он уехал во Флориду к матери, у которой случился инсульт. Он вылетел туда, как только ему сообщили об этом, и провел с ней в больнице целую неделю.

Эдди выкарабкалась, но жить самостоятельно больше не могла, поэтому отцу пришлось поместить ее в солидный дом престарелых с медицинским уходом. Казалось бы, этим все и должно было закончиться. Однако на семейном совете они с мамой решили переехать из нашего пригорода Балтимора в Авентуру, чтобы быть поближе к Эдди и присматривать за ней.

Прошу внести в протокол, что на собрании ни я, ни Эрик не присутствовали, хотя вместе мы составляем ровно половину семьи.

Я уезжать не хотела. В Стиллвотере я прожила всю свою жизнь. Все мои друзья, знакомые, все мои воспоминания были здесь. Именно в Стиллвотере я ходила в начальную и среднюю школу. Здесь я проводила выходные с друзьями. Мы ели пиццу и отправляли друг другу дурацкие фотографии в «Снэпчате»[2]. Здесь жила моя лучшая подруга Дженна – та самая, которая была свидетельницей моего позора на физкультуре во время волейбольного матча в шестом классе и, рискнув собственной репутацией, после всего этого села со мной за один столик за обедом. Да еще и угостила меня домашним шоколадным печеньем.

Если Эдди так нуждалась в нашей помощи, почему бы ей не переехать к нам?

Конечно, на это у папы был целый список причин. Эдди не перенесла бы нашу холодную зиму; она нуждалась в привычной обстановке; стоимость жизни в Авентуре ниже; родители давно подумывали о переезде на юг и так далее и тому подобное. Но все сводилось к одному: меня хотели лишить всего, что было мне дорого, прямо посреди учебного года, не дав закончить второй класс старшей школы и даже не спросив моего мнения.

Поэтому каждый раз, когда папа звонил и пытался соблазнить меня пляжами, южной едой и нашим новым прекрасным домом с бассейном, я начинала кричать, что он должен передумать. Или упрямо молчала в трубку, дабы он осознал, что разбил мне сердце и я чувствую себя преданной. «Если бы ты меня любил, – повторяла я в стотысячный раз буквально накануне, – ты бы так со мной не поступал».

– Но я и вправду люблю тебя, Отем, – говорил он. – Именно поэтому я принял решение.

– Мы не переезжаем? – с надеждой спросила я.

– Нет, мы переезжаем, но я ухожу с поста исполнительного директора. Я буду консультантом, а для руководства найму кого-нибудь, кто и будет ездить в большинство командировок.

– Ты хочешь сказать, что будешь проводить время дома, с нами?

Едва проговорив это, я поняла, как нереально это прозвучало. Всю мою жизнь больше всего мне хотелось, чтобы так оно и было. Чтобы он всегда был рядом, протягивал ладонь со словами «Дай пять!», когда я получала высокую оценку за контрольную, и возил бы нас с Дженной в «Таргет»[3]. Смеялся бы над моими шутками и готовил нам с Эриком свои знаменитые блинчики с бананом и орехами. Участвовал бы в моей жизни, вместо того чтобы быть просто сторонним наблюдателем.

– Но ты всегда говорил, что никто не сможет управлять компанией лучше тебя.

– Может, я не настолько незаменим, как привык считать, – мрачно пошутил он. – Я очень люблю вас и хочу, чтобы этот переезд стал для всех нас началом новой жизни.

И внезапно я пожалела, что принесла ему столько горьких минут. Я не чувствовала себя счастливой, но, по крайней мере, я могла перестать мучить его своими капризами. Мне захотелось встретить его дома чем-то особенным, чтобы он понял, как мне стыдно. Отсюда и boniatillo.

– Ладно, – сказала я, обводя взглядом кухню с моими приготовлениями. – У нас три часа до того, как мы поедем встречать папу в аэропорт. У меня тут сладкий картофель, сахар, лайм, корица и яйца. Что еще нужно?

Дженна заложила за ухо прядь темных волос и сверилась со старым рецептом, накарябанным рукой моей бабушки Эдди.

– Бутылка какого-то манца. Понятия не имею, что это.

– Manzanilla, – произнесла я с идеальным испанским акцентом, – это такое вино.

Я открыла буфет и прошлась по частоколу пыльных бутылок. Они ответили на мое прикосновение тихим перезвоном.

– Выпьем? – спросила Дженна, поводя вверх-вниз безупречно выщипанными бровями.

Я закатила глаза. Дженна никогда в жизни не возьмет в рот ни капли алкоголя. И дело даже не в том, что нам всего пятнадцать. Она занимается бегом. Это Дело ее жизни. Поэтому вы никогда не увидите на ее лице никакого другого макияжа, кроме тонкой подводки для глаз и капли блеска на губах, темные волосы всегда убраны в аккуратный хвост, а из обуви у нее двадцать пар спортивных туфель. Вернее, извиняюсь, беговых кроссовок. Она не ест и не пьет – она удовлетворяет потребности тела в пище и воде. Осквернение организма алкоголем для нее столь же большой грех, как загрязнение мирового океана нефтью из-за неисправного танкера.