Через окошко в двери аудитории я вижу незанятое место. Оно находится у противоположной стены, но в заднем ряду. Думаю, мне удастся незаметно проскользнуть без того, чтобы вращение Земли со скрипом остановилось при моем появлении. Из-за двери я слышу приглушенный голос мисс Ноулз, которая проводит перекличку. Значит, я не очень-то опоздала. Возможно, они даже не обратят на мой приход особого внимания.

Я открываю дверь и вижу, как добрая сотня учеников разворачиваются в мою сторону, уставившись на меня в упор.

Ну ладно, может, не сотня. Может, всего-то двадцать пять или около того. С ничего не значащей улыбкой я направляюсь к свободному месту. Именно в этот момент мисс Ноулз поднимает взгляд от классного журнала и произносит:

– Отем Фоллз?

Я вскидываю голову и не замечаю перед собой чьих-то вытянутых в проход ног. Какой сюрприз: я наступаю на них и растягиваюсь на полу, моя сумка распахивается, и все ее содержимое летит во все стороны.

Некоторые начинают ржать, включая хозяина конечностей, послуживших причиной катастрофы. А потом на него снисходит вдохновение:

– Зацените, – говорит он. – Осень… наступила!

Шутка не нова, но не в этой компании. Теперь хохочут все. Даже мисс Ноулз прикрывает рукой улыбку, чтобы было не так заметно, что она разделяет всеобщее веселье.

Я бросаю взгляд через плечо на автора гениальной шутки. Он такой огромный, что его парта и стул выглядят просто игрушечными. Готова поспорить, что, если он решит потянуться, мебель буквально разлетится на кусочки.

– Ты в порядке?

Я так засмотрелась на Халка[8], что даже не заметила, как его сосед присел на корточки рядом со мной…

Ух ты!

Безусловно, это самый красивый парень, которого я когда бы то ни было видела в своей жизни.

Нет, правда. Он мог бы дать сто очков вперед Кайлеру Лидсу. Добрые голубые глаза, гладкая смуглая кожа, мускулистые руки. Он помогает мне собирать рассыпавшиеся ручки, ключи и блеск для губ, и, когда он это делает, его тренированные бицепсы так и играют. Я подумала, сильно ли он удивится, если я обрисую эти бугры пальцем.

О, нет! Я действительно протянула руку, чтобы их потрогать. Шаловливая ручонка! Я отдергиваю ее в надежде, что он ничего не заметил.

– Да кому они вообще нужны? – спрашивает он.

Его мускулы? Да нет, мне так даже очень!

Потом до меня доходит, что он имеет в виду учебники. Я забираю их и запихиваю обратно в сумку.

– Спасибо.

– Без проблем. Я Шон.

– Отем. Приятно познакомиться.

– Вы закончили знакомиться по-собачьи, на четвереньках? – спрашивает мисс Ноулз. – Или, может, еще обнюхаете друг друга?

Новый взрыв смеха. Я быстро ныряю на свое место и съеживаюсь. Мне очень неудобно перед Шоном. Но он хохочет вместе со всеми. Он даже встречается со мной глазами и одаривает меня такой широкой улыбкой, что я просто не могу на нее не ответить.

Как правило, я не люблю навешивать ярлыки. Но Шон очень легко поддается классификации. Уверенность в себе, потрясающая внешность, полное отсутствие боязни опозориться… Да, он всеобщий любимчик. Должно быть, с пеленок. Повезло ему. И мне повезло. Он был приветлив с новенькой. Возможно, это послужит примером для остальных.

Я чувствую, как кто-то стучит меня по плечу. Оборачиваюсь и вижу девчонку, которая, очевидно, снизошла до посещения занятий в перерыве между фотосессиями для обложки гламурного журнала.

– Привет, – шепчет она, сверкнув ослепительной улыбкой.

– Привет.

– Я просто хотела тебе сообщить, – она ложится грудью на парту и произносит громким шепотом: – У тебя на лбу что-то вскочило!

Все находящиеся в пределах слышимости от нас поворачиваются ко мне, чтобы поглазеть. Я чувствую себя так, будто их взгляды физически давят на мою гигантскую шишку, заставляя ее болеть еще больше. Мне даже не надо поднимать руку, чтобы проверить. Я и так знаю, что моя челка съехала в сторону, и теперь шишка у всех на виду.

На минуту наступает гробовая тишина, а потом несколько человек опять начинают смеяться.

Да, теперь я могу официально заявить: я однозначно смогла обратить на себя внимание. Правда, не так, как я рассчитывала.

Чертова шишка. Чертов квадрокоптер. Чертов Эрик.

Мне больше всего хочется встать и уйти, но я просто не способна на такой поступок. Я веду себя как хорошая девочка на автопилоте. Поэтому я остаюсь в школе. Я держу голову низко опущенной, рот закрытым и каждые две минуты проверяю, на месте ли челка и надежно ли она прикрывает мой опухший лоб.

Короче, я похожа на слабоумную.

Единственный раз я открываю рот, чтобы потренировать грассирующее французское «р», и это заканчивается тем, что жвачка вылетает у меня изо рта и приземляется на парте соседки.

В обеденный перерыв я могу немного расслабиться. По крайней мере, я готова к тому, что ничего хорошего меня не ждет. После того как мне наконец-то удается оставить свои вещи в шкафчике, я двигаюсь вдоль «Трубы» – длиннющего здания кафетерия. Я как можно дольше выбираю наименее ядовитые на вид продукты. Но, в конце концов, мне все же приходится выйти во двор, где на газоне, либо за столиками, либо просто на траве расположились остальные ученики.

Лучше сидеть в одиночестве, чем стоять с потерянным видом. Я иду к свободному местечку на газоне, где у меня меньше всего шансов быть замеченной. В Стиллвотере у Дженны сейчас тоже перерыв на ланч. Возможно, она включила телефон.

– Отем? Отем!

Я оглядываюсь и замечаю Джей-Джея, который машет мне рукой с широкой улыбкой на лице.

С ним еще двое: тощий блондин с песочными волосами, уткнувшийся в свой мобильник, и невысокая фигуристая девчонка в обтягивающем платье мандаринового цвета. Она боком прилегла на траву в непринужденной позе, облокотившись на одну руку.

– Привет, Джей-Джей.

– Привет, Отем. Это Джек Риверс и Амалия Лейбовиц, также известные как «Держи сквер» и «А там ли овца? И блей!». В соответствии с твоей теорией, Дело Амалиты – косметика, а Джека – комиксы. Иными словами, Ам всеми силами способствует возникновению притяжения между мужчиной и женщиной, в то время как Джек, наоборот, всячески старается этому помешать.

– Чувак, ты не догоняешь, – возражает на это Джек. – Девчонки обожают супергероев.

– Девчонки обожают тех, кто играет супергероев в кино, – не соглашается с ним Амалита, – а не тех придурков, которые о них читают.