— Она потеряла ребенка?

Вопрос мой повис в воздухе, и никто не потрудился на него ответить. Три испанские повитухи, специально выписанные из Легроньо[1] для того, чтобы помочь королеве Екатерине в ее десятых родах, все как одна уставились на толстый ковер королевской опочивальни и старались не встречаться со мной взглядом. Ближайшая подруга и старшая фрейлина королевы Мария де Салинас[2] верным стражем замерла у постели своей госпожи, печально понурившись, но не произнося ни слова. Лекари, за которыми послал король Генрих и которые должны были оказать королеве помощь при родах, как сквозь землю провалились.

Королева Екатерина спала тяжелым сном на высокой резной кровати: рот открыт, редкие каштановые волосы разметались по отделанной кружевами подушке, наволочка в пятнах пота, простыни в беспорядке. На лице бесконечная усталость. Все мы, кто служил ей, знали, что схватки начались еще прошлым вечером, а нынче, только взглянув на нее, я поняла, что эти роды забрали все ее силы. Она выглядела на все шестьдесят, хотя совсем недавно наш двор справлял сорокалетие Ее Величества.

Я услышала, как королева что-то пробормотала в забытьи, как будто во власти дурного сна. Распухшие пальцы ее маленьких белых увядших ручек беспокойно сжимали и разжимали атласное покрывало.

Я обвела взглядом затемненную спальню с наглухо задернутыми тяжелыми занавесями из пурпурного дамаста и массивной старомодной мебелью, которую королева много-много лет назад привезла с собой из Испании, когда еще невестой появилась при английском дворе. На облицованных панелями стенах — распятия и картины религиозного содержания, а на аналое — искусно вышитая руками самой королевы подушечка для коленопреклонений, на которую она так часто на моих глазах опускалась на молитву. Не могла я не задержать взгляд и на инструментах повитух. Это же настоящие орудия пытки! Скальпели, зонды, зажимы, щипцы. Чаши и полотенца, толченые снадобья и флаконы с лекарствами. Все необходимое для жестокого металлического захвата младенца, который отчаянно противится выйти из страдающего материнского лона. Я содрогнулась и отвела глаза.

То, что я увидела, вновь повергло меня в дрожь. У стены стоял простой деревянный сундук с неплотно прикрытой крышкой. Из угла его свешивалась окровавленная ткань. «Простыня, — подумала я, — кусок простыни». Видимо, услышав мои шаги, повитухи торопливо засунули окровавленные простыни в сундук, оставив по недосмотру угол одной из них на виду.

Спальню наполнял терпкий лавандовый дух. Лаванду дают женщинам после родов, она несет им покой и сон. Но к аромату лаванды примешивалось что-то еще. Резкий, неприятный запах опиума. Я сразу его узнала, потому что наш врач прописывал опиум моему отцу при приступах подагры.

Значит, королеве дали опиум, чтобы уменьшить боль при схватках, вызвать пот и ввергнуть в забытье, которое, как считается, отгоняет прочь родильную горячку, стоившую жизни стольким роженицам. Опиум помогает матери, но, как я слышала, часто уносит жизнь новорожденного.

Я все еще ждала ответа на свой вопрос. Да, роды были, в этом я была уверена. Но что с ребенком? Мы не слышали ни крика младенца, ни шумных и радостных поздравлений роженице от повитух и врачей, которыми по традиции сопровождается рождение мальчика.

Единственным звуком в комнате по-прежнему оставалось только прерывистое дыхание королевы. Потом я услышала приглушенный всхлип. У одной из повитух по смуглым щекам потекли слезы.

— Неужели никто не может прямо ответить на мой вопрос? — строго спросила я. — Ее Величество потеряла ребенка?

Помолчав, Мария де Салинас взглянула на меня и едва заметно кивнула.

— Он прожил час, — сказала она. — Всего только час. Его окрестили.

При этих словах прочие женщины перекрестились.

— Мы молились, — продолжала Мария, — но Господу было угодно прибрать его.

Сердце мое упало. «Снова, — подумала я, — это случилось снова. Долгие месяцы надежды на то, что в этот раз ребенок выживет, и потом — горькое разочарование. Как же глубока будет скорбь королевы…»

— Королю уже сообщили? — спросила я вслух.

— Нет, мисс Сеймур, — ответила Мария со своим заметным испанским акцентом. — Королева пожелала, чтобы ему дали знать чуть позже.

Но желание королевы мне исполнить было трудно, не нарушив волю короля. Его Величество Генрих VIII Английский перед тем, как отбыть на охоту, строго наказал, что если ребенок у королевы родится в его отсутствие, к нему немедленно должен быть отряжен гонец. Мой первейший долг — следовать приказам короля.

Я вышла из спальни и отправилась на поиски Гриффита Ричардса, церемониймейстера королевы Екатерины. Сообщив ему печальные новости, я велела ему отправить посыльного к королю.

— Я поеду сам, мисс Сеймур, — отвечал он. — Я знаю, где сегодня идет охота.

— Тогда не спешите, — прошептала я. — Королева не хочет раньше времени расстроить своего супруга.

Он вздохнул и кивнул.

— В который раз… — горестно прошептал он, повернулся и вышел, не торопясь, как я успела заметить, с дурными вестями.

Несколько часов спустя ко мне пришла Мария де Салинас.

— Госпожа Сеймур, Ее Величество требует вас.

Я тут же последовала за Марией в королевскую опочивальню. Екатерина встала с постели и сидела перед зеркалом в свободном платье из пурпурной шерсти с горностаевой оторочкой, которое ей очень шло.

— Это ты, Джейн, — сказала она, когда я вошла. — Моя нежная, добрая Джейн. Утешь меня в моей печали, причеши меня.

— Да, Ваше Величество.