Вечер ничего не обещал. Несколько минут я разглядывалателефон: очень хотелось позвонить сыну. Однако частые звонки могут бытьвосприняты свекровью как недоверие с моей стороны, да и мальчику не помешаетнекоторая самостоятельность. Позвоню в субботу, как договорились. Я поставилана плиту чайник и отправилась в ванную, постояла под душем, накинула махровыйхалат и вернулась в кухню. Заварила чай, нарезала лимон толстыми дольками и сподносом в руках прошла в комнату. Устроилась в кресле, блаженно прихлебывалачай и прислушивалась к детским голосам во дворе. Потом взяла том Шекспира ванглийском издании и погрузилась в чтение.

Погружение было основательным: Шекспира я любила, и роковыестрасти леди Макбет меня необычайно волновали. Когда я подняла голову, часыпоказывали половину одиннадцатого. Детские голоса за окном стихли, ВераПетровна из восьмой зычно крикнула: «Ленька, быстро домой!» — и стало почтитихо. Я сладко потянулась, косясь на лимон, и решила, что не грех выпить ещечайку. Вот тут и раздался звонок в дверь.

В самом факте, что в дверь звонят в это время, не былоничего необычного, но звонок неожиданно внес беспокойство в мою умиротвореннуюдушу: резкий, не прекращающийся, он вызывал тревогу. Бегом я кинулась к двери,с перепугу забыв спросить «кто?», повернула замок, и тут дверь под чьей-тотяжестью распахнулась так, что я едва успела отскочить в сторону, и в прихожую,странно согнувшись, вошел человек. Вскинул голову с землисто-бледным лицом,сказал отчетливо: «Помоги» — и рухнул на пол. Я слабо охнула. Человек на полуне шевелился.

— Мамочка моя, — взвизгнула я, опасливо выглянулаза дверь и торопливо ее захлопнула. А потом затопталась рядом с гостем. —Послушайте, — вконец растерявшись, шептала я. — Вам плохо? Можетбыть, вы встанете? — Нет, вставать он не собирался. Лежал, подобрав подсебя руки, совершенно неподвижно и очень страшно. Я опять тихонько взвизгнулаи, замирая от страха, присела рядом. — Вы меня слышите?

Я потянула его за плечо. Это оказалось довольно трудным делом:мужчина был крупный. С третьей попытки мне удалось повернуть его на спину,кожаная куртка распахнулась, на груди, на светло-голубой шелковой рубашке,расползлось огромное кровавое пятно.

— Боже мой, — прошептала я и увидела его лицо: онсмотрел на меня широко распахнутыми мертвыми глазами. Вот тут я заоралапо-настоящему. В дверь звонили и стучали: «Юля, Юля, что случилось?» — звалаВера Петровна, а я, заходясь в истерике, топала ногами, вопила: «Помогите,вытащите меня отсюда» — и только минут через пять сообразила отпереть замок.

Выскочив из квартиры, я хлопнулась на чьи-то руки, а в себяпришла уже на диване, от боли. Мне делали укол в вену, врач, молоденькаяженщина, что-то говорила ласково, а по комнате расхаживали два милиционера. Япожалела, что очнулась.

— Вы утверждаете, что никогда его не видели раньше?

— Утверждаю, — кивнула я и потянулась к чаю. Рукипротивно дрожали, а чай казался безвкусным.

— Значит, не видели. Так. А почему он, по-вашему,пришел именно к вам?

— Потому что у меня первая квартира. Первый этаж,первый подъезд. Все идут. Алкаши за стаканом, электрики за табуреткой, а те,кто номер квартиры любимой девушки запамятовал, — за сведениями.

Бывший муж, он сидел в кресле, криво усмехнулся и кивнул.

— Рядом с подъездом мы обнаружили его машину, покаточно не установлено, где совершено нападение и сколько времени после этого оннаходился за рулем, но ясно одно: он куда-то хотел доехать, и оказался у вас.Как вы это объясните?

— Никак, — ответила я. Вопросы мне изряднонадоели, в них не было смысла, потому что ответов я не знала.

— Значит, никак?

— Не дави на нее, — вмешался бывший муж. Лейтенантоткашлялся и опять обратился ко мне:

— Может быть, вы встречались раньше, подумайте. Можетбыть, общие знакомые, может быть, он бывал у вас с подругой? Успокойтесь,подумайте.

— Нечего мне думать, — покачала я головой. —Я его никогда не видела, никогда, и понятия не имею, почему он пришел именно комне.

Тут зазвонил телефон. Молоденький бойкий милиционер схватилтрубку и передал ее лейтенанту.

— Слушаю, — гаркнул тот. Потом пошли «да», «ясно»,после чего он поджал губы и с видимым облегчением передал трубку моему бывшемумужу:

— Валерий Николаевич, паренек этот хорошо в Москвеизвестен и по твоему ведомству проходит.

Тут бывший муж гаркнул:

— Что там? — нахмурился, несколько раз бросил «да»почти с равными промежутками, потом повесил трубку и сказал, глядя на меня:

— Да как же это его черт занес в твою квартиру?

Я пожала плечами и заревела.

Мои отношения с милицией последний год были прохладными,точнее, их не было вовсе. Теперь, с моей точки зрения, они стали чересчуробременительными. У меня было ощущение, что я имею дело со слабоумными: ираздражать опасно, и надоедливы очень, потому следовало набраться терпения и всотый раз на вопрос «почему?» отвечать «не знаю». Между прочим, тот же вопросзадавала себе я. В самом деле, почему? Проблема была в том, что ответа я незнала…

В конце концов в милиции все-таки утомились и оставили меняв покое. Но покоя в мою душу это не внесло. Изо всех сил я пыталась отнестись кпроисшедшему философски, утешаясь тем, что время пройдет и все забудется. Вчетверг мои надежды рухнули, как карточный домик. Я даже не удивилась, что всеначалось со звонка в дверь.

Я выскочила во двор с мусорным ведром, а вернувшись, увиделав подъезде возле своей двери бритого детину зверского вида, который давил накнопку моего звонка. Первым побуждением было пройти мимо, и я почти прошла, ноон обернулся, взглянул на меня, и под этим взглядом я вдруг брякнула:

— Здрасьте, вы ко мне?

Он внимательно оглядел меня с ног до головы, а я спряталаведро за спину и по-дурацки улыбнулась.

— Зовут как? — спросил он.

— Юлия Михайловна, — ответила я, напряженновыжидая: хлопнется бритый в мой коридор или на ногах устоит? Как выяснилось, наногах он стоял крепко, кивнул и сказал:

— Поговорить надо.