Эта книга является плодом художественного вымысла. События, исторические персонажи и географические объекты упомянуты автором в произвольном контексте. Остальные имена, личности, места и происшествия выдуманы, любые совпадения с реальными событиями, местами и людьми, живыми или умершими, случайны.

Я впервые встретилась с поэтом в «Астор-хаузе»[1]… Его красивая голова была гордо поднята, темные глаза сияли свойственным лишь избранным светом чувств и мыслей, его манеры и выражение лица являли собой экстравагантную, неповторимую смесь приятности и высокомерия, когда он спокойно, серьезно, почти холодно меня поприветствовал; однако в нем была такая искренность, что я поневоле была глубоко впечатлена. С тех самых пор и до самой его смерти мы были друзьями. Я состояла с мистером По в переписке по настоятельной просьбе его супруги, которая полагала, что я оказываю на него сдерживающее и благотворное влияние.

Френсис Сарджент Осгуд[2], письмо к Р. У. Гризвольду[3], 1850

Миссис Осгуд где-то среднего роста, стройна, скорее даже хрупка, и изящна, независимо от того, в движении она или в покое; ее лицо обычно бледно, волосы – очень черные и блестящие; глаза – ясные, светло-серые, большие, необычайно выразительные. Ее никак нельзя назвать красивой в том смысле, в котором понимает этот эпитет мир, но вопрос «Неужели она и впрямь не красавица?» встает очень часто, и чаще всего его задают те, кто ближе всего знаком с миссис Осгуд.

Эдгар Аллан По, «Литераторы Нью-Йорка» № 5, «Гоудис Ледис Бук»[4], сентябрь 1846

© 2013 by Lynn Cullen

© Ольга Кидвати, перевод, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Когда приходят дурные вести, большинство женщин моего общественного положения могут позволить себе изящно упасть на диван; чашки китайского фарфора выскальзывают из их пальцев на ковер, волосы красиво выбиваются из-под шпилек, а четырнадцать накрахмаленных нижних юбок сминаются, издав мягкий хруст. Я не из таких. Леди, муж которой чересчур занят тем, что пишет портреты богатых меценатов – большинство из которых, так уж случилось, женщины, – и поэтому забывает, что у него есть семья, имеет больше общего с девицами, рыскающими по грязным улочкам Корлеас Хука,[5]чтобы помочь морячкам расстаться с их долларами, чем с дамами своего круга, пусть даже моя внешность говорит об обратном.

Как ужаленная осою лошадь, эта мысль взбрыкнула у меня в голове во второй половине дня в редакции «Нью-Йорк Ивнинг Миррор». Я как раз слушала анекдот о двух тупых уроженцах Индианы, который рассказывал редактор, мистер Джордж Поуп Моррис.[6]Очевидно, он тянул время, не желая сообщать мне новости, которые, я знала, будут плохими. Но я все равно радостно смеялась над детским анекдотом, смеялась, даже задыхаясь от миазмов, испускаемых его чрезмерно напомаженными волосами, открытой баночкой клея на столе и стоящей слева от меня клеткой попугая, нуждавшейся в срочной чистке. Я надеялась умаслить его, как проститутка умасливает потенциальных клиентов, приподняв краешек юбки.

Я нанесла удар, когда мистер Моррис все еще хихикал над собственным анекдотом. Продемонстрировав зубы, особенно тщательно вычищенные перед тем, как встретиться с издателем после двадцати двух дней обоюдного молчания, я сказала:

– По поводу стихов, которые я послала вам в январе… – И замолчала, с надеждой расширив глаза: это мой эквивалент приподнятой нижней юбки. Раз уж я должна стать независимой, мне нужен собственный доход.

Ни один морячок, рассматривающий пару ножек, не выглядел так подозрительно, как мистер Джордж Поуп Моррис в этот миг, хотя некоторым из них и удалось добиться таких же успехов по части туалета, например укладки волос. Никогда доселе столь величественная клумба кудрей не создавалась на человеческой голове без помощи подкладок и валиков. Это выглядело так, словно он использовал в качестве лекал для прически собственный цилиндр. Вдобавок, умышленно или случайно, один крупный завиток отбился от общей массы и свисал теперь на лоб, как студенистый рыболовный крючок.

– Может быть, вы потеряли их? – легко спросила я. Возможно, ему будет проще возложить вину на своего партнера. – Или это сделал мистер Уиллис?[7]

Его взгляд скользнул вниз, к моему бюсту, не обнаружил там ничего, кроме плаща, и разочарованно вновь переместился на лицо.

– Сожалею, миссис Осгуд, но, честно говоря, это не то, что нам нужно.

– Уверена, ваши читательницы получат истинное наслаждение от намеков на любовные отношения в моих описаниях цветов. Мистер Руфус Гризвольд был так добр, что включил несколько моих стихов в свою последнюю антологию. Возможно, вы слышали об этом?

– Мне известны антологии Гризвольда. Они всем известны – он добился этого. Никогда не мог понять, как этот мелкий забияка умудрился стать таким авторитетом в поэзии.

– Угрожая смертью?

Мистер Уиллис рассмеялся и погрозил мне пальцем:

– Миссис Осгуд!

Быстро, чтоб не упустить его, я сказала: