Екатерина Шабнова

Двери открываются

© ООО Издательство «Питер», 2023

© Серия «Питер. Fantasy», 2023

© Шавлохова И. И., иллюстрации в книге, 2023

© Исса А. У. А., иллюстрация на обложке, 2023

© Екатерина Шабнова, текст, 2023

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

В книге возможны упоминания организаций, деятельность которых запрещена на территории Российской Федерации, таких как Meta Platforms Inc., Facebook, Instagram и др.

* * *

Глава 1

Слова не клеились.

Даже в самой этой фразе – «слова не клеились» – было что-то неправильное, но Уля никак не могла понять, что именно. Ощущала только каким-то шестым чувством, что так не говорят.

Не тем шестым чувством, которое позволяло видеть мертвого Брюса Уиллиса, как в старом фильме, а другим, из-за которого иногда решаешь дождаться следующего автобуса, отказаться от выгодного предложения или свернуть направо, хотя всю жизнь ходил другой дорогой. Уля не знала наверняка, избегала ли она таким образом каких-то ужасных событий, но предпочитала прислушиваться к своему чутью.

В то утро, когда ей предложили написать эту треклятую статью, ей бы тоже не помешал какой-нибудь сигнал или предчувствие, потому что слова не клеились, а дедлайн приближался. Ей стоило бы засесть за текст прямо сейчас, а не топтаться у окна с кружкой – белой, в тон рубашке и страницам, на которых все не желала появляться статья, – и думать о неклеющихся словах. Как же все-таки правильно?

Уля подняла взгляд. В недавно установленных пластиковых окнах виднелась стройка и отражалась сама Уля.

Уля была обычной – невысокой, с каштановыми волосами и еле заметными веснушками. Стройка тоже была самой обычной и грозилась затянуться – город заказал у какого-то частника целый офисный квартал, но к сроку тот справился только с тремя зданиями, в одном из которых Уля сейчас и работала. Если бы не это обстоятельство, она могла бы написать об этом частнике две тысячи не особо лестных слов, а то и все пять – затеять настоящее журналистское расследование. Но вздумай Уля это сделать, ее тут же турнут, и тогда придется возвращаться на работу в офис местного телеканала. А она не была уверена, что сможет посмотреть в глаза тамошнему звуковику или снова писать текст для передачи о добром утре. Будто в рабочих утрах целевой аудитории есть хоть что-то доброе. Будто есть что-то доброе в том звуковике.

Уля тоже относилась к аудитории утренних телепередач и выглядела сегодня совершенно не по-доброму. Увидь ее сейчас Валентина Петровна, главный бухгалтер, тут же выговорила бы и за пятно на воротнике, и за беспорядок на голове, и с особенным удовольствием – за лодочки. Эти несчастные лодочки спасали Улину спину, но не ее терпение: Валентина Петровна считала, что женщина должна всегда выглядеть на все сто, не уточняя даже, процентов, ватт или тысяч. Вдруг встретишь в рабочей столовке будущего мужа? («Или не мужа, мы ведь в двадцать первом веке живем, Ульяна, в самом деле».) Но даже если нет, нужно ведь показывать, что ты на себя не наплевала.

Самое страшное было в том, что иногда Уле казалось: Валентина Петровна права. В минуты слабости она действительно задумывалась, а не плюнула ли на себя, сделав ставку на комфорт, и не лучше ли немного потерпеть, чтобы за спиной перестали шушукаться? Улю не волновала вероятность встретить в столовой свою судьбу – в отличие от чужих пересудов. Будущий партнер понял бы, что рассекать по офису, где большую часть времени сидишь, удобнее на плоской подошве, помаду легко стереть, задумавшись над абзацем и проведя рукой по лицу, а за кофейное пятно спасибо метро. Утреннюю толкучку контролировать ведь невозможно.

Она так погрузилась в мысли, что не сразу заметила открытые двери. Лифты в этих новеньких зданиях были совершенно бесшумные, и Уля частенько упускала шанс заскочить внутрь, потому что считала ворон. И ладно бы каких-нибудь важных, которые помогли бы ей со статьей, так нет же – очередные размышления о каблуках и чужом мнении. Как будто ей больше нечем заняться.

Уля оторвала взгляд от пустой кружки, из-за которой и вышла из кабинета – его она делила с четырьмя стажерами, – и заметила бесшумно закрывающиеся двери в оконном отражении. Резко развернулась и успела выставить вперед руку, чтобы створки легонько сомкнулись по обеим сторонам от запястья и снова разъехались.

Кофемашина, с которой Уля ладила лучше остальных, находилась на первом этаже. Другим сотрудникам везло больше: почти в каждом офисе стояла такая, и можно было беспрепятственно налить себе кружечку, даже не открывая дверь. Но Уля сидела в клетушке новичков, где даже кулер с водой был снаружи. Заходить в чужое рабочее пространство так, словно ей там самое место, Уля еще не научилась, и потому приходилось импровизировать. С другой стороны, ей даже нравились эти маленькие путешествия вниз, к лучшей жизни. Почти как хоббит, туда и обратно, только с менее благородной целью и без помощников. Зато ростом Уля подходила.

Она шагнула вперед, и в нее со всего маху кто-то врезался. Кто-то еще более рассеянный, чем она, раз чуть не проехал свой этаж. Второе столкновение за день, если считать метро, надо же. Уля успела только поймать выбитую из рук кружку и услышать сдавленное «Простите!». Рассмотреть незнакомца толком не получилось: вроде бы копна темных волос, смуглая кожа и глаза раскосые? Арман из кадров? А он-то куда так торопится?

Уля решила, что обязательно отомстит ему – после дедлайна, – и зашла внутрь. Что он там постоянно брал на обеденных перерывах? Расстегаи с творогом? Сама Уля их не любила, но ради мести готова была выхватить последний прямо у него из-под носа.

Лифт еще немного постоял, словно тоже задумался о чем-то своем, а потом бесшумно закрыл двери и отправился вниз. Уля поводила затекшими плечами, подняла взгляд к зеркальному потолку, разрисованному прозрачными белыми ветвями, и вздохнула. Зеркальная Уля вздохнула в ответ. Ну да что еще от нее ожидать? У нее тоже дедлайн, да еще и писать приходится задом наперед… не позавидуешь. На ее месте Уля попыталась бы поменяться местами с самой собой, чтобы хоть как-то облегчить себе жизнь. Хотя привычка – дело трудное, за