Войдя в гостиную и увидев, что тетя Фишер стоит у окна и рыдает, Джиллиан Блэйк замерла на пороге. Письмо, которое та читала перед ее приходом, лежало теперь на ковре, немного помятое по краям. Джилли стояла в нерешительном ожидании до тех пор, пока поднос с красовавшимся на нем горячим золотистым пирогом, который она намеревалась торжественно презентовать своей тетушке, не начал жечь ей пальцы. Девушка, нахмурившись, задумчиво покрутила его в руках, пытаясь оценить ситуацию.

Вечерами она часто заставала тетю Фишер в слезах, но всегда позволяла последней отшучиваться или придумывать объяснения, которым — теперь Джилли это понимала — верить не стоило. Что-то изменилось сегодня, и это что-то повлияло даже на осанку тетушки. Всегда безупречная строгая выправка теперь бесследно исчезла. Плечи безвольно обвисли, как будто женщина признавала свое поражение. Сердце Джилли обдало холодом. Тетя Фишер была такой неустрашимой! Даже со смертью дяди Тэрри, ставшей для нее огромным ударом, она сумела смириться. Друзьям Тэрри порой казалось, что ее поведение — обычное жестокосердие. Вечерами глаза ее часто были на мокром месте, и одного взгляда хватало, чтобы понять, насколько утомлена ее тетя. Джилли прежде связывала ее усталость с непривычной для женщины необходимостью держать все хозяйство на собственных плечах: до смерти дяди Тэрри домом занимались две девушки из ближайшей деревни. А теперь это письмо — какое-то известие, очевидно — стало каплей, переполнившей чашу терпения.

Весь бьющий через край энтузиазм Джилли, намеревавшейся представить на суд и расправу тетушке свое кулинарное творение, в один миг испарился, стоило ей войти в комнату и увидеть, как та быстрым движением расправила плечи и повернулась к племяннице, тщетно стараясь выдавить из себя улыбку:

— Ах, это ты, Джилли! Ну и как поживает твой пирог? Выглядит неплохо, даже отсюда. Полагаю, что и на вкус он недурен?

Джилли поставила поднос и решительно посмотрела на родственницу:

— В чем дело, тетя? Вы что-то от меня скрываете, разве не так? С тех пор как умер дядя Тэрри, что-то вас ужасно беспокоит. Я знаю, живется нам труднее, чем прежде, но ведь мы справляемся. Или я ошибаюсь? — с тревогой спросила она.

— Раз уж ты спрашиваешь, Джилли, я отвечу. Мне хотелось максимально оттянуть момент этого разговора! — вздохнула тетя. — Впрочем, нет смысла ничего от тебя скрывать, поскольку ты все равно узнаешь рано или поздно. Нам нелегко было после смерти твоего дяди. От многого пришлось отказаться — думаю, ты это и сама заметила.

Девушка понимающе кивнула:

— Я знаю, вы не купили новые занавески и чехлы для мебели в гостиной, хотя так о них мечтали.

Тетя Фишер нагнулась, отстраненно подняла письмо и спрятала в карман.

— Дело вовсе не в маленьких прихотях, в которых мы вынуждены отказывать себе, Джилли. Все гораздо проще — скоро нам придется покинуть «Грэйгейтс».

— Покинуть «Грэйгейтс»?! — Лицо племянницы побелело как полотно. — Тетя Фишер, вы шутите?

— Боюсь, что нет, — ответила собеседница, и голос ее слегка подрагивал. Увидев, что Джилли сама не своя от страха, она быстро спросила: — Слушай, а этот пирог, который ты только что вынула из духовки, — полагаю, там есть арахис, и масло, и яйца, и много других продуктов?

Девушка кивнула.

— И что ты будешь делать с пирогом, когда он остынет?

— О, я покрою его марципаном, оболью патокой и украшу цукатами, скорее всего, — ответила она, растерявшись от столь стремительной смены темы.

— Вот именно! И когда ты подсчитаешь, во сколько тебе обошелся каждый из продуктов, то поймешь, что пирог этот достаточно дорогой.

— Я над этим не задумывалась, — пробормотала племянница.

— Как и отдавая мой халат цыганам!

— Но он был таким старым и поношенным! — запротестовала Джилли. — И у той женщины было девять детей, и безработный муж, и… И потом, вам ведь нужен был новый.

— Знаю, знаю! — устало улыбнулась тетя. — Ты хотела как лучше, Джилли, но дело в том, что новый я себе позволить не могла — вот чего ты никак не поймешь. Откровенно говоря, я просто не могу свести концы с концами.

К серым глазам девушки подкатили слезы.

— Получается, во всем виновата я? Я попусту и бездумно тратила деньги, а вам теперь придется уехать из «Грэйгейтс»? А ведь вы так привязаны к этому месту, — печально проговорила она.

Миссис Фишер глянула на племянницу одновременно и нежно, и сердито. Каким ребенком она казалась: маленькое личико с широко расставленными серыми глазами и волосами каштанового цвета, ставшими лишь немного темнее с тех пор, как девочка еще совсем малышкой появилась в «Грэйгейтс».

Пожилая женщина как сейчас помнила тот день, когда Тэрри, все еще бледный от шока после смерти любимой сестры и ее мужа (они погибли в результате несчастного случая на своей яхте), принес домой и молча посадил ей на колени испуганное дитя. Как оказалось просто избавиться от душевной боли, причиняемой сознанием невозможности иметь собственного ребенка! Отдать свою нежность и любовь этому теплому маленькому существу, ставшему ей родной дочерью. Тем больнее было теперь при мысли, что Джилли уже не ребенок, а взрослая девушка, которая рано или поздно встретит мужчину, полностью и без остатка завладеющего ее разумом и чувствами. Собственная уязвимость все чаще тревожила миссис Фишер, заставляла понять, как это просто — ранить человека в самое сердце!

Она подошла к племяннице и обняла ее за плечи.

— Послушай, Джилли. В письме, полученном сегодня от адвоката твоего дяди, вполне ясно говорится о том, что даже самая суровая экономия не помогла бы нам с тобой остаться в «Грэйгейтс»! Долевого участия Тэрри в чайных плантациях хватало лишь на оплату счетов. Теперь же адвокат пишет, что из-за каких-то политических волнений плантации совершенно обесценились. Мы вынуждены продать «Грэйгейтс», и денег мы выручим немного, поскольку состояние его весьма плачевно. С нынешними ценами о ремонте приходится только мечтать, а если наше жилище и удалось бы подновить — кому нужен большой старый дом в этой глухомани? Только на протирку пыли в нем нужен целый штат обслуги.

— Но что же нам делать, если мы уедем отсюда? — Девушка глядела на тетку сквозь плотную пелену слез. — Я не в силах представить себе, что мы сможем быть счастливы в другом месте.

— На первое время я уже кое-что придумала, — ответила тетя. — Я не рассказывала тебе, но недавно Мэдж Броутон предложила мне переехать к ней.

— Правда? — безучастно отозвалась Джилли. У миссис Броутон тоже имелся большой дом и более чем достаточно денег на его содержание.

— Мы всегда хорошо ладили, хотя она и много старше меня, — воодушевленно продолжала миссис Фишер. — Она предложила мне жить вместе с ней, скрашивать ее одиночество, быть кем-то вроде компаньонки. Поначалу я отказалась от этой мысли, но она наверняка будет рада, узнав, что я передумала.