Алексей Шарычев

СТИХИя

Советы поэтов

Слова — жемчужины ума,

Из них я буду составлять

Ожерелье для стиха,

И прозу жизни украшать

Смогу сокровищем своим.

Мне с рифмою легко дышать,

С ней веселей теченье зим

И лет до Леты провожать.

Мы все когда-то ляжем спать,

Уйдёт душа блуждать по свету

И встретит новые рассветы

В иных мирах; но то, что спето

Было в жизненных куплетах,-

Здесь сумеет воскресать

В умах людей, в просторах мысли;

Нельзя у стройных строк отнять

Бессмертный, вдохновенный смысл.

Вот так один пиит мечтать

Любил, когда стихи творил.

Ходил он с виршами в печать,

Но там, увы, никто не чтил

Его великое искусство.

И он решился на безумство,-

Вызвал умерших поэтов;

(Спиритом рифмач тот был).

Он хотел от них советы

Получить. Всё разложил

На столе; свечу зажёг.

И дыханье затаил,

Ждёт… Явился Блок.

— Аптека, улица, фонарь,

Бессмысленный и тусклый свет.

Всё будет так же, как и встарь;

Живи, дыши, пиши, поэт,

И знай, что толку в этом нет.

Умрёшь, потом опять с начала

Начнёшь дышать, читать, писать.

У этой сказки не финала,

В ней символизм надо искать.

— Ох, тоской от вас несёт.

(Заворчал пиит на Блока).

— От меня? Сюда идёт

Лермонтов с миров далёких.

Демоном он снова стал.

Свет свечи вдруг замерцал,

Холодом подуло в душу;

И писака услыхал

Голос: "Ты меня послушай,

Я скажу лишь пару слов.

Мир подлунный глуп и плох,

Но есть много, много лучших

Неизведанных миров.

Новый разум ты получишь

Там в обителях высоких,

И такой, что для двуногих,

Словно богом будешь."

— Я хотел у вас спросить,

Как мне надо стих слагать?

"Ты об этом говорить

Будешь с тем, кто рифмовать

И за гробом продолжает.

Пушкин лучше понимает

В этом деле; с ним беседуй."

— Здравствуй, молодой повеса!

Чем сегодня отобедал?

Устрицы у вас известны

И игристое Аи?

Ты, наверное, кутил;

Затащил к себе невесту

Молодую, напоил,

Развратил её! Прелестно!

— Я совет хочу услышать.

Подскажите, как писать?

— Да легко! Берёшь тетрадь

И чувствуешь, как Муза дышит.

Главное тут, успевать

За её дыханьем звонким

Рифму резвую вставлять

На листы бумаги тонкой.

Скрипишь пером, не замечая

Ничего вокруг себя

И поэма возникает,-

Вот так поэзию творят.

Получил совет, поэт?

Некогда мне; на тот свет

Я спешу к княжне знакомой.

Прощай пиит! Пора мне к дому

Свои лыжи навострить.

— Но ведь мы поговорить

Не успели!.. Эх, ушёл.

Как же так? Нехорошо.

Ничего не подсказали.

Я и сам всё это знаю!

— Знаешь? Нет, едва ли.

(Есенин произнёс печально).

Чёрный, чёрный человек

Часто тебя навещает

Среди фонарей, аптек.

В зеркале он зубы скалит;

Посмотри, он здесь стоит.

Видишь его чёрный вид?

Брось-ка ты в него стаканом!

Пусть осколками летит

Он к чертям! Ему по праву,

В пекле ада предстоит

Запекаться! Или трость

В морду его брось,

Прямо в переносицу.

(Я так делал, помогало).

И пиит набросился

На того, кого видал он

В зеркале, — убил стаканом;

Наваждение пропало.

* * *

Ветер ходит по кронам деревьев,

Пожелтевшей листвой шелестит;

Он тоскою холодною веет,

Он о чём-то вздыхает, грустит.

И земля вся печалью объята,

Лужи слёз на лице у неё;

Много ей приходилось здесь плакать,

Тяжко было земное житьё.

Даже небо угрюмо и серо,

Мглою съеден солнечный свет.

Не осталось в картине осенней

Красок радости; грустный сюжет.

Тьма заполнила холст бытия…

Я сегодня оставлю мольберт,

Кисти брошу; зачем рисовать,

Если нет вдохновенья во мне?

Завтра ясная будет погода,

Осень яркою станет в лучах,

Улыбнётся сияньем природа,

Тёплый свет заискрится в очах

У неё; и тогда небеса

И земля, и трава, и деревья

Мне помогут картину создать,

Всё подскажут про свет и про тени.

И художник собрался идти

К дому, а ветер промолвил:

"Ты на сырость и мрак посмотри,

Напиши то, что видишь; заполни

Полотно безысходной тоской,

Неуютной невнятной тревогой.

Чёрной-чёрной густой полосой

Проведи горизонт на убогой

Потёртой бумаге мирской;

Окунись в эту мглу с головой,

К ней ведут все земные дороги."

Обходчик

"Люблю отдалённый гул поездов,

Он эхом в сердце раздаётся;

Зовёт меня в страну ветров,

За горизонт, к сиянью солнца.

Стук колёс, как пульс на вене,-

Тут-тук-тук; куда спешит?

Долог путь, но как мгновенно

Скорый поезд-жизнь летит!

Где-то станции остались

Детства, юности… Куда

Ты бежишь, не спотыкаясь,

Поезд-жизнь? вернись назад!

Всё осталось позади…

Эх, ещё чуток пройти

Мне осталось; рельсы, шпалы."-

Размышлял седой старик.

Молоточком проверял он

Состояние пути,-

Рельсы бил. Давно служил

Он обходчиком на "ветке".

Километры проходил

За день, и бывал не редко

В одиночестве полнейшем,

И тогда ему успешно

Удавалось говорить

С Богом и с душой своею.

Медленно тянулась нить

Невесёлых рассуждений,

Но её вдруг оборвал

Резкий скрип, он был как крик:

"Время вспять ты пожелал

Повернуть?! Тебе, старик,

Помогу! Сюда иди!"

— Что это в тебе скрипит?

(Дед промолвил, рот разинув).

Он увидел, что стоит

Рядом ржавая дрезина.

"Залезай! Нам предстоит

Ехать к детству твоему;

А оттуда в юность, в зрелость,

В старость сможем завернуть.

Заново прожить хотелось?

Довезу тебя; чуть-чуть

Тут проехать надо нам.

Снова ты пройдёшь свой путь,

Ничего не встретишь там

Нового. Всё так же будет

Солнце с неба лить лучи,

А под ним всё те же люди

Будут жизнь свою влачить.

Поезд ваш идёт по кругу,

Станции конечной нет…

Не кричи сейчас с испугу,

Ты уже вне тела, дед;

Стал ты духом, воспарил

Над железною дорогой.

Твоё тело раздавил

Поезд, — скрип тот долгий

Был, когда он тормозил.

Забирайся на дрезину,

Едем к станции Рожденье.

Путь довольно-таки длинный;

Спи пока и жизнь-виденье

Вспоминай; я укачаю.

Едут они. Вспоминает

Дед ушедшие года:

Маму снова обнимает,

Братья рядом и сестра.

В прошлое вернулся он

И живёт там. — Нет, не сон

Это, а сама реальность!

Я не еду! Здесь останусь!

Не хочу я всё по новой

Начинать, своих не помня.

(Говорит старик дрезине).

"Дед, тебя тогда постигнет

Злая участь; станешь ты

Вечным духом бестелесным.

Неприкаянным бродить

Надоест тебе. Есть место,

Тело тоже скоро будет;

Снова будешь жить, как люди."

— Нет, я здесь хочу остаться!

Лишь с