Остров Механа в Тихом океане, 2010

Лилиан

–Будь проклят день, когда я послушалась Русито и рванула с ним из Штатов в этижуткиетропики!– причитаю, закрывая на ключ дверь номера.– Уж лучше бы меня сожрали репортёры и растоптали фанаты Кроули.

Теперь мой спаситель снимается на островах, а я из последних сил отбиваюсь от приставаний его дорогого племянника – сына вождя. Сам предводитель племени затаил на меня обиду.

–Жара, насекомые, жуткие нравы и отвратительное обслуживание!– Спускаюсь по скрипучим рассохшимся ступеням двухэтажной развалюхи с гордым названием "Сердце океана".– Общество распущенных дикарей! Вот тебе, милая, расплата…

Внутри меня гуляет торнадо. Я – единственный постоялец гостиницы уже на протяжении месяца. Незнакомец в холле заставляет меня остолбенеть на мгновение. Кажется его зовут Павел, мы плыли вместе на яхте французского ТВ. Просыхал он редко и, похоже, меня не узнал. Пялится теперь с нескрываемым восторгом во взгляде, даже склонился в изящном поклоне.Я чуть растягиваю губы из вежливости. Всё-таки первый европеец за время моего добровольного заточения. Спешу проскользнуть на улицу. Трещит рвущийся шёлк – моё парео зацепилось за щербатую дверь. Распахнутая настежь, она ни днем, ни ночью не спасает от духоты. Тканьрасходитсяиоголяет мою ногу до самого бедра. Ходить с такими разрезами здесь небезопасно, и я, охнув, стремглав бросаюсь обратно к лестнице. Павелвстает у меня на пути. Стопапредательски подворачивается,и я падаю на четвереньки, больно ударяясь коленями о неровные доски пола.

Смотрю на Павла, не скрывая неприязни. Взгляд его карих глаз острый, как гвоздь. Кровь приливает к моим щекам. Откуда он вообще взялся? Может и Русито вернулся? Но тогда он первым делом пришёл бы ко мне. Павел возвышается надо мной и не спешит помочь. Подтянутый, темноволосый, смуглый, выбритый до синевы, весь его бравый вид кричит о крутости.

–Индиана Джонс, твою мать,– бормочу и плавлюсьв собственном гневе. Брякаю сгоряча:– Терпеть не могу брюнетов!

Павел заливистохохочет,наклоняется иподхватывает меня на руки.

–Обычноя вызываю иные чувства.– Его голосом сказки бы читать взрослым девочкам.– Не ожидал услышать подобное от ангела,волею случая, павшего к моим ногам.

–Немедленно верните меня на землю.

–Вы русская?– продолжает скалиться Павел,– Не ожидал встретить здесь соотечественницу. Васстоитвернуть на небо, а не на землю, но сие не в моих силах. Поэтому позвольте отнести столь суровую особу в её номер и проверить, не повредила ли она часом ногу.

–Вы слишком много себе позволяете.– Неведомый этим краям изысканный ароматмужского парфюмадурманит мозг.– Сама в состоянии передвигаться пока.

–Так в какой номер вас доставить?–Павлу плевать на моислова. Он только крепче прижимает меня к себе. Его взгляд беспутно гуляет погруди, выглядывающей из чашек купальника.

–Поставьте меня… – отвешиваю ему звонкую пощечину.

Взгляд Павла вспыхивает, а подбородок двигается вправо-влево, будто я ему по челюсти съездила.

–Прекрати дёргаться. Твои ножки заинтересовали не только меня,– тихо говорит он и обращается на местном диалекте к портье Карлосу. Он развалился за стойкой и с интересом поглядывает в нашу сторону.– В каком номере живёт эта леди?

Получив незамедлительный ответ, Павел идет к лестнице. Он по-прежнему рассматривает меня, как диковинную зверушку, и я ворчу, прикрывая бедро обрывками парео.

–Почему мужчины в первую очередь пялятся на грудь и ноги?

–Потому что они у тебя бомбические.

–Я не про себя… Почему не сказать девушке про взгляд, волосы?

Он останавливается и всматривается вмоё лицо.

–У тебя глаза, словно колодец с ключевой водой, глубокие и чистые,– выдыхаетПавел, смущая меня эротическими модуляциями голоса.

Взглядмартовского кота также не вяжется с подобной велеречивостью: «Самоуверенный ловелас!»

–Позвольте ключ?– Павел ставит меня на ноги у двереймоего номера.

–Разрешитемне хотя бы открыть самой!

Павел разражается бархатным смехом. Его рука по-хозяйски проходится по моей спине и лёгким шлепком ниже поясницы завершает свое путешествие:

–Разрешаю.

–Руки!– хмурюсь от его наглости и боли в районе правой лодыжки.

–Прошу прощения, мой хрупкий ангел.

–Я вам не ангел, и, как видите, моя бренная плоть не рассыпалась на части. Не стоило устраиватьпредставлениеи тащить меня на руках через всюгостиницу. Тем не менееспасибо и… До свидания!

С ловкостью рыбакавыуживаю ключ из бездонной пляжной сумки,открываю комнату изахлопываюдверь перед носомПавла. Сердце ни с того ни с сего устраивает пляску святого Вита. Над самым ухом раздается стук.

–Скажи хотя бы своё имя!

Бегу на балкон, желая укрыться от наваждения. Однажды с этих слов началось знакомство с человеком, разрушившим мою веру в любовь. С тех пор она живет только в моих книгах.

–Ты передумаешь по поводу брюнетов!

Надеюсь, дверь выдержит его натиск и не слетит с петель, потому что сейчас мне уже не до наглого соотечественника. В плетеном колченогом кресле восседает Лок, сын предводителя племени. Я вжимаюсь в стену. От одного вида его обнаженной груди и рук, покрытых татуировками и бугристыми мышцами, меня всегда бросает в дрожь. Парень не заморачивается ношением одежды, надевая лишь джинсы, и то не всегда.

Когда выяснилось, что Русито уговаривал меня укрыться на его родине, чтобы сосватать за своего брата, я хотела немедленно уехать. Но вождь с пониманием отнёсся к моему отказу и предложил пожить на острове, пока уляжется скандал на материке. Я согласилась, и Лок стал моей тенью. Всё реже выхожу на прогулки, ощущая себя ланью, за которой крадётся тигр. На острове у вождя безграничная власть – жаловаться, случись что, некому. Раз за разом кляну себя за глупость – добровольно приехала в место, где не работает ни один сотовый оператор и нет интернета. Не ровён час забеременею, так и не дождавшись парахода. Лок настроен серьёзно и мне всё сложнее противостоять ему. Кстати, а как здесь оказался Павел?

–Кто позволил тебе войти?– как не хорохорюсь, голос дрожит. Общаемся на английском – Лок его скверно, но знает.

Наследник вождя встает с жалобно скрипящего под ним кресла, подхватывает меня под мышки и тащит в комнату.

–Поставь меня немедленно,– верещу, беспомощно болтаясь в мощных как у Кинг-Конга руках.

–Ты дать себя в руки белый мужчина,– рычит он и прижимает меня к стене.– А мне запрещать даже приближаться.

Его черные как угли глаза проедаютменя насквозь, дыхание обжигает. Если у секса есть запах, то от Лока им не то что пахнет – разит. Он прижимает мои плечи к стене, коленом раздвигает бёдра. Хочу крикнуть, но в груди заканчивается дыхание.