— Что-нибудь еще, сеньор Санчес? — осторожно осведомилась служанка, неслышно появляясь на пороге гостиной.

Габриэль обернулся. Пожилая женщина, проработавшая в этом доме двенадцать лет, смотрела на него с тревогой и одновременно с надеждой.

— Во-первых, Пэгги, перестаньте называть меня сеньором, ведь мы с вами знаем друг друга никак не меньше десяти лет, а во-вторых, нам нужно обсудить кое-что. Когда вы освободитесь?

Пэгги пожала плечами.

— Бедняжка Стефани только что уснула, так что мне осталось прибраться в кухне.

— Вот и отлично. Я приду минут через пять.

— Хорошо, сеньор… то есть Габриэль.

Служанка вышла из комнаты. Габриэль шагнул к окну, раздвинул шторы, впуская в полутемную гостиную солнечный свет, и обвел взглядом небольшой, но ухоженный садик, поддержанию в порядке которого отдавала столько сил и времени Криста.

Криста и Рэй. Его лучшие друзья. Родители малышки Стефани.

Габриэль покачал головой. Какая нелепая смерть. Впрочем, смерть не бывает нелепой. Она всегда страшна и трагична. Она выдергивает из жизни тех, без кого сама жизнь часто становится пустым, бессмысленным существованием. Одни выдерживают это испытание, другие ломаются. Когда-то он сам едва не сломался, а сейчас тяжкое испытание выпало на долю девочки, которая никогда не расставалась с отцом и матерью больше чем на неделю. Габриэль стиснул зубы, вспомнив последние слова Кристы: «Габриэль, ты позаботишься о ней, да?» Он успел только кивнуть, потому что ее увозили в операционную. Криста еще не знала, что Рэй погиб на месте. Она пережила его всего на три дня.

Взгляд Габриэля переместился на большую фотографию в резной деревянной рамке, изготовление которых было хобби Рэя. Снимок оказался не очень удачным и немного поблек от времени, но сохранил на лицах двух парней и девушки то беззаботно-счастливое выражение, которое бывает только у молодых.

Габриэль хорошо помнил тот день. Друзья отправились в парк и там наткнулись на девушку, с несчастным видом сидевшую на скамейке. Оказалось, у нее на туфельке сломался каблук. Рэй взялся помочь и, захватив обе туфельки, исчез. Габриэль остался с девушкой. Ее звали Криста, и она только что приехала из Штатов к живущей в Париже тете. Не успели они разговориться, как вернулся Рэй. С новыми туфельками.

Габриэль улыбнулся. Какой же то был восхитительный день! Где они только не побывали! А потом, проводив Кристу домой, долго спорили, кто из них понравился девушке больше.

Она выбрала Рэя. Через полгода они поженились. Габриэль прилетел на свадьбу из Испании. Еще через год родилась Стефани. И Габриэль снова прилетел в Лос-Анджелес. Потом они виделись ежегодно — то в Штатах, то в Европе. Девочка так привязалась к крестному, что нередко именно ему, а не папе и маме, поверяла свои тайны и делилась мечтами. И вот теперь она осталась одна. Без родителей, почти без родственников. Правда, у Кристы была двоюродная сестра, но рассчитывать на ее помощь не приходилось. Оставались два варианта: приемная семья или сиротский приют.

Габриэль вздохнул. Он не мог стать опекуном, потому что не имел ни американского гражданства, ни даже вида на жительство. Срок его визы истекал через два месяца. Именно столько времени оставалось у него, чтобы решить проблему и выполнить обещание, данное Кристе.

В дверь постучали.

— Сеньор… Габриэль, я приготовила ланч, вы ведь с самого утра еще ничего не ели.

— Да, Пэгги, спасибо. И еще нам с вами надо обсудить кое-что. Это касается Стефани.

Он проснулся под стук дождя. Крупные капли били в стекло с упорством и яростью солдат, обстреливающих не желающую сдаваться вражескую крепость. Темные тучи закрыли небо до самого горизонта. На сердце у Габриэля было тяжело, но не из-за непогоды. И проснулся он по другой причине. Его разбудил плач. Плакала Стефани. Плакала во сне. Потерять родителей в двенадцать лет, остаться совсем одной на целом свете, лишиться привычного ощущения защищенности и покоя — что может быть хуже для двенадцатилетней девочки? Он долго сидел в кресле — сначала ожидая, пока она уснет, потом, оберегая ее сон и моля Бога даровать ей хотя бы несколько часов безмятежности. Перед тем, как лечь спать в соседней комнате, Габриэль сходил в кухню и выпил полстакана портвейна, решив, что в последний раз позволяет себе такую вольность. Он понимал, что дальше так продолжаться не может, что необходимо принимать какое-то решение. Иначе все может закончиться совсем плохо.

Еще днем Габриэль отправил телеграмму единственной американской родственнице девочки, двоюродной сестре Кристы, которая жила в Неваде и должна была прилететь к вечеру.

Плач прекратился. Из спальни не доносилось ни звука. Странно, но теперь тишина действовала на нервы еще сильнее, чем жалобные детские всхлипы. Габриэль поднялся, вышел в коридор и, сделав несколько шагов до соседней двери, остановился и прислушался. Ничего. Он повернул ручку и осторожно заглянул в комнату. В мягком свете настольной лампы ему была видна Стефани. Она лежала на боку, свернувшись в комочек. Шелковистые волосы разметались по подушке. Из-под одеяла высунулась ножка.

Габриэль не стал поправлять одеяло, не стал входить, а, постояв с минуту, тихо притворил дверь и вернулся к себе.

Что же делать? Что делать?.. Что делать?!

— И какого черта я так разоделась! — раздраженно бормотала Грейс Уотерс, спускаясь по ступенькам банка, за дверьми которого только что рухнули ее последние надежды получить столь необходимый ей кредит.

Будь проклят умник, написавший книгу полезных советов под многообещающим названием «В чем сила женщины»! Собираясь на встречу с управляющим банком и зная, что от исхода беседы зависит будущее ее небольшой фирмы, Грейс тщательно проштудировала главу «Они сами попросят вас взять деньги» и, следуя изложенным в ней рекомендациям, сделала упор на создание образа предприимчивой, успешной, в меру раскрепощенной, но при этом обаятельной бизнес-леди. Она даже зашла настолько далеко, что потратила отложенные на черный день шестьсот долларов на покупку роскошного фиолетового платья, которое в сочетании с новой прической и изъятым из шкатулки бабушкиным жемчужным ожерельем должно было сразить наповал этого замшелого консерватора Рассела Карпентера.

И что в результате? Ноль без палочки. Далекая от изящества комбинация из трех пальцев. Полный отказ по всем пунктам. Никакого кредита. За бормотаниями о «спаде деловой активности», «перенасыщенности рынка услуг», «необоснованности финансовых рисков» и прочей ерунде грозно маячило откровенное неверие в нее, Грейс Уотерс, в ее способность вывести лодку в открытое море, в ее надежность. Конечно, чертов старикан пытался замаскировать скепсис банальными комплиментами, предложениями подождать до лучших времен и даже советами переключиться на что-то более «практичное», учитывая сложившуюся конъюнктуру, но…